— Не двигайтесь! Не двигайтесь! — заорал он на Эрика с Крюгером, которые продолжали отчаянно отбиваться от облепивших их крыс. — Дайте мне их прикончить!
Повинуясь его призыву, оба замерли на месте, и старик принялся лупить дубинкой по карабкавшимся по ним крысам.
— Терпение, терпение, господа, — приговаривал он, мастерски превращая полчища грызунов в мохнатые лепешки с хвостиком.
С Крюгера и призрака градом сыпались изуродованные тушки. Смирившись с судьбой, оба стояли неподвижно, чтобы не мешать разошедшемуся старику, и только громко вскрикивали всякий раз, когда им на плечи опускалась его окровавленная дубинка.
Вскоре умные крысы поняли, что ползать по Эрику с Кроюгером куда опаснее, чем есть отравленный сыр. Живая волна вдруг разом схлынула, повернув в другую сторону.
Старик на всякий случай еще пару раз вдарил по господам своей дубинкой и засеменил вслед за убегавшими крысами, приговаривая себе под нос:
— Все равно ведь догоню, мои хорошие. Все равно ведь убью…
Фредди Крюгер оторвал тело от стены и поправил шляпу.
— Кто-то-то это был?
— Мой личный кы-кы-крысолов, — измученным, но вместе с тем счастливым голосом ответил Призрак Оперы, пряча в карман отвалившийся нос. — Если бы не этот малый, крысы давно бы меня съели.
Он был весь в липком, холодном поту. Измотанный, избитый, но не побежденный.
— А с носом вам лучше, — заметил Фредди без всякой задней мысли, просто не смог промолчать.
— Не беспокойтесь, — сухо отозвался призрак. — Я скоро его приклею.
— А чего мне беспокоится? — простодушно возразил Крюгер.
— Я и не такое видел.
Призрак Оперы заиграл было желваками, но спохватился, как бы не отвалился кусок щеки.
— Вы бы на себя взглянули в зеркало, мсье, — с достоинством парировал он. — Пусть у меня и накладной нос, но зато он куда лучше вашего настоящего.
Крюгер хотел вспылить, но не нашел в себе сил: дубинка крысолова все еще давала о себе знать. Фредди чувствовал себя самой натуральной отбивной котлетой.
— Мне, действительно, нельзя смотреться в зеркало, — хмуро пробормотал он, и в гробовом молчании они продолжали свой путь.
Глава 5
Дьявольская музыка
Призрак Оперы привел Крюгера в просторный зал, похожий на заколдованный каменный грот. Повсюду горели свечи. Колыхалось пламя, плавился воск. Сотни маленьких огоньков придавали обители Эрика Деслера неуловимое очарование. Казалось, в воздухе, прячась среди причудливых теней, витает какая-та роковая тайна.
Первым делом Призрак Оперы подсел к зеркалу и приклеил себе фальшивый нос. Затем увлажнил лицо кремом и старательно напудрился.
Крюгер скептически наблюдал за его манипуляциями, однако вскоре, не удержавшись, попросил разрешения воспользоваться одеколоном. Призрак с видимой неохотой протянул ему флакон с грушей, и Фредди попшыкал себе под мышками. У призрака вытянулось лицо, но он предпочел вежливо промолчать.
Усадив своего гостя в старинное, изысканно отделанное в стиле барокко кресло, Призрак Оперы пристроился за органом. Длинные костлявые пальцы опустились на пожелтевшие от времени клавиши, и зал наполнился проникновенными, густыми звуками.
В одно мгновение словно невидимая паутина заволокла Крюгера вместе с креслом, подавляя его сознание своим чарующим совершенством.
В его памяти помимо воли стали всплывать образы загубленных им детей. Они стучались ему в мозги своими маленькими головками и копошились своими тонкими ручонками в его немногочисленных извилинах, как будто хотели их совсем распрямить.
Крюгер снял шляпу, словно раскаиваясь в содеянном и моля о пощаде. Но натиск призрачных детей с каждой минутой усиливался. Сквозь океан бушующей музыки ему казалось, что он слышит их жалобные крики и стоны. У него звенело в ушах. Голова распухла, готовая в любой момент с треском лопнуть.
А Призрак Оперы, целиком отдавшись во власть своей музыки, продолжал вдохновенно нажимать на клавиши, извлекая под занавес все более низкие звуки, которые громоподобными аккордами пригвождали Крюгера к креслу.
Фредди в экстазе крепко сжал пальцы. От нечеловеческого напряжения из ушей, как из кипящего чайника, вырывались струи дыма. Потом точно такие же струи цвета морской волны исторглись из раздувшихся ноздрей. Макушка по шляпой дымилась. Череп трещал по швам.
