У Скворцова потери составили около сорока человек убитыми, ранеными вдвое больше. Скученность на ладьях сыграла свою роль. Хорошо комбат, возглавлявший авангард отряда, отобрал туда большинство бойцов в бронежилетах, иначе погибли бы все. Нападающие успели сделать пять сотен выстрелов.
Дружинники бились, даже получив смертельное ранение. Поэтому пленных было очень мало.
Поселок открыл ворота без всяких напоминаний. Людей было мало, меньше, чем три недели назад. Зато обнаружили в яме, местной тюрьме, десяток пленных земляков. Выпускать их, Скворцов запретил.
«Из-за глупой стычки, отношения с новгородцами окончательно испортились. Боевые трофеи стоят, конечно, дорого, но вира за убитых дружинников превосходит все разумные пределы», — думал Скворцов в ожидании допроса пленных. Пленные упорно молчали, делали вид, что не понимают русского языка. Раненый в руку комбат добавил пару раз ногой для понятливости одному с особо наглой рожей, но и это не помогло.
Василий позвал старого кормщика, знатока диалектов. Сразу выяснилась интересная подробность, это викинги на новгородской службе.
— Я сразу заметил, что ладьи у них другие, — обрадовался комбат.
У Скворцова свалился камень с души, ему надоело убивать русичей. Хотя шансы договориться с новгородцами от этого не увеличились.
* * *
Добыча оказалась на удивление большой. Кроме двухсот доспехов, золота и серебра убитых и пленных дружинников, трех ладей, массы полезных вещей и запаса продовольствия, обнаружился моржовый клык, озерный жемчуг и громадное количество пушнины. Викинги везли в Великий Новгород налоги с целого края. Поэтому охрана была такая солидная. Несмотря на богатую добычу, Скворцов приказал сдать все трофеи. Определить, кто кого убил, было невозможно, и доспехи разделили между бойцами первых трех ладей. Те бойцы, что имели бронежилеты, получили компенсацию золотом. Остатки доспехов отдали лучшим бойцам в отряде преследования.
* * *
Допрос земляков, сидящих в тюрьме, ничего не дал. Они упорно уверяли, что в убийствах и насилиях участия не принимали. В поселок вернулись добровольно, хотели примкнуть к Скворцову, но отряд уже ушел. Местные жители конкретно против них, ничего путного сказать не могли. Пришлось принять их в отряд.
Двенадцатый век. День тридцать восьмой
Единственный фельдшер в отряде работал без отдыха. Легкие раны перевязывали бывалые участники войн, ему оставались только сложные случаи.
— Раны опасные. Из наших выживут меньше половины, а новгородцам повезло. Раны чистые, сквозные, только у двух пришлось извлекать пули, — доложил фельдшер Скворцову.
«С учетом раненых в дороге, у нас больше девяноста человек в лазарете. Мы уже задержались на два дня. Придется оставлять их в поселке», — решил Василий. Побеседовав с ранеными, Скворцов оставил им для охраны пришлый десяток земляков, и пообещал, что Светлана заберет их всех в Степь недели через три.
Среди новгородцев оказался один слишком гордый викинг, тот, что получил от комбата по почкам. Допросы показали, что это молодой вождь. Решили взять его с собой. Забрали также единственную женщину среди новгородцев, хотя пленные и уверяли, что она не «такая», что она племянница вождя.
— Ну ты посмотри, командир, во все времена вожди возят с собой «племянниц», — удивился комбат.
— Золото снять, позвать местную бабу и обыскать «племянницу», — приказал он бойцу из охраны, — никаких исключений.
— Девчонку не «щупать», — приказал Скворцов, — кормщик сказал, что завтра приплывем в крупный поселок. Там, кому невтерпеж, смогут договориться с бабами.
— Никто не трогал, командир, народ порядки знает. Тебе оставили, — возмутился комбат.
* * *
Выбрали трех, самых хворых после гриппа кормщиков, и отпустили домой. В отряде появились свои суда. Скворцов набрал бывших моряков и рыбаков, и поручил осваивать науку парусного судовождения.
