— Что это ещё за телячьи нежности? Сама донесёт.
— Я всегда помогаю ей нести скрипку, — не сдавался он.
— Когда у тебя не будет совещания, тогда и будешь помогать. Кворум срываешь!.. — И Елена обратилась к Виолетте: — А ты, пожалуйста, не строй из себя лауреата международных конкурсов!
— А чего мне строить, если я лауреат Брюссельского конкурса?.. — удивилась Вита.
— Это ничего не значит, — отрезала Елена, — другие тоже лауреаты, но не строят из себя, а ты строишь… Толкалин, на заседание!..
— Я чугунный каток катай, я и совещайся, — уныло произнёс Леонид.
— Каток ты катаешь как форум, а заседаешь как кворум. На твоём месте я бы гордилась! — заявила Елена.
— Чем? — буркнул Леонид.
— Тем, что ты и кворум, ты и форум! Вениамин Ларионов — вон какой человек, и то только форум… Отдай скрипку Левской. Сама донесёт, — приказала Елена.
Весь форум осуждающе смотрел на Толкалина.
— Ей нужно беречь пальцы, — тихо сказал Леонид.
— Игорь Ойстрах сам носит свою скрипку, — нашлась Елена.
— Но ведь Ойстрах мужчина, — подчеркнул Леонид.
— И ты будь мужчиной… Да, ты слова олимпийского марша написал? — поинтересовалась Елена.
— Конечно, написал.
Толкалин нехотя протянул футляр со скрипкой Вите, достал из кармана сложенную вчетверо тетрадь и передал её Гуляевой, грустно глядя вслед уходящей Виолетте.
Забрав тетрадь, Елена подозрительно оглядела двор и, снова ловко перепрыгнув через перила, заняла своё председательское место. Толкалин вошёл в беседку.
— Вы все знаете, — начала Елена свою длинную речь, — что ученик нашего класса Вениамин Ларионов — чемпион по прыжкам в высоту нашей школы, чемпион детской спортивной школы, чемпион школьной олимпиады, чемпион всесоюзных легкоатлетических соревнований школьников, чемпион города Москвы и единоличный обладатель рекорда по прыжкам в высоту для своего возраста. Сами знаете, что у него все данные, чтобы рано или поздно зазнаться: он и красивый — от девчонок прохода нет, и умный — учится прекрасно, и талантливый спортсмен, как пишут в "Советском спорте" за позавчерашнее число: "Наша олимпийская надежда!"… Так вот, чтобы со временем он у нас не зазнался, а с такими данными он всё равно рано или поздно задерёт нос и зазнается, мы решили сделать всё от нас зависящее, чтобы он зазнался сейчас, во время наших олимпийских игр по марафон-прыжкам в высоту. Потому что уж лучше рано, чем поздно, и лучше под нашим руководством и наблюдением, чем…
— А может, ещё лучше: никогда не зазнается, чем рано или поздно?.. — перебила её Татьяна.
— Ты, Цветкова, помолчи, — оскорбилась Надежда, — тебе слава ни с какой стороны не угрожает. Ларионов должен стать чемпионом наших первых марафон-прыжковых олимпийских игр и… после или даже лучше, если во время них…
— Гениально придумано! — восхитилась Светлана.
— Как зазнаться? — не понял Тарас. — В каком смысле?
— В полном смысле этого слова, — значительно сказала Лена. — А мы все должны сделать всё, чтобы в нём пробудились микробы этого зазнайства.
— Вы с ума сошли?! — опешил Тарас. — Это же… это же чёрт знает что такое!.. Это же просто какое-то безумие!
— Вот, вот! — обрадовалась Лена. — Сидякин, ты произнёс то самое слово, из которого и родился наш безумный план.
— Понимаете, в чём дело… — огляделась по сторонам Надежда. Когда наш главный конструктор наших олимпийских игр Елена Гуляева доложила комитету, что неплохо бы провести у нас во дворе олимпийские игры по марафон-прыжкам в высоту, то я сказала: разумная затея, а вот если бы к этой разумной затее да приложить какую-нибудь безумную идею — вот тогда бы всё было в духе века.
— А зачем же безумную идею? — спросила Светлана.
— А потому, что, как сказал великий учёный Нильс Бор, мы живём в век безумных идей, — усмехнулась Надежда. — У меня его слова красным карандашом подчёркнуты. — Она раскрыла папку. — Вот у него в лаборатории, когда какой-нибудь учёный выдвигает новую идею, Бор говорит: "Ничего идея, но для хорошей она недостаточно безумна…" А что касается идеи Гуляевой — Фокиной, то про неё тоже можно сказать: "Перед нами безумная идея — теория. Вопрос в том, достаточно ли она безумна, чтобы быть правильной?"
