— Надежда, обоснуй с научной точки зрения, — кивнула Елена.
— А чего тут обосновывать, — развела руками Надежда. — До недавних пор считали: рекорды держатся, в основном, на физических данных, а вот врач — англичанин Таннер, исследовав физические данные ста участников игр, заключил, что результат, в основном, базируется на исключительных физиологических, морально-волевых качествах…
— Постой! — насторожилась Елена. — Среди нас посторонних нет?
— Посторонних нет, — оглядел двор Тарас.
— Нет, есть, — встала Татьяна.
— Кто? — растерялась Елена.
— Я посторонняя.
— Почему ты посторонняя? — поразилась Елена. — Ты же мой секретарь наших соревнований.
— Потому что я против безумной идеи Гуляевой тире Фокиной. В результате вашей идеи Ларионов может стать потерпевшим, — сказала Татьяна.
— А кто ты такая, чтобы быть против? — нахмурилась Елена.
— Я — твой секретарь наших соревнований. Я веду протокол и комментирую. Имею я право комментировать?.. Я вообще хочу быть комментатором.
— Чего комментатором? — спросила Елена.
— Чего, чего? — передразнила её Татьяна. — Всего на свете. Всей жизни!.. Есть спортивные комментаторы, есть политические комментаторы, а я хочу быть комментатором жизни. Жизненных открытий!
— А кто тебя назначил секретарём? — нахмурилась Елена.
— Ты назначила.
— Ну, вот и закройся по собственному желанию, не согласна уходи!.. Нам несогласных не надо!.. — Елена обернулась к Надежде: — Говори… А ты, Цветков, стенографируй. Ты будешь секретарём и делохранителем и телохранителем Вениамина Ларионова и его личным массажистом.
— Не соглашайся, — сказала ему Татьяна. — Согласишься — пожалеешь!
Она вышла из беседки и тут же вернулась:
— Предупреждаю: я себя по-прежнему считаю секретарём и буду вести свой протокол соревнований. — Снова вышла и опять вернулась: — Кстати, расшифровываю, что под потерпевшим в следственной практике подразумевается человек, который понёс физический, материальный или м-о-р-а-л-ь-н-ы-й ущерб!.. — Вновь ушла и снова вернулась: — А впрочем, чего это я волнуюсь из-за Ларионова? Всё равно ведь потерпевший тут не он, а все вы. Ларионов — это дот, и ничего вам с ним не сделать!
— Дот?! А вот мы его как взорвём изнутри… Не такие взрывались, — уверенно улыбнулась Елена.
— А я вообще против того, чтобы у нас были олимпийские игры только по прыжкам в высоту.
— А за что же ты? — спросила Фокина.
— Я за то, чтобы как в Греции. Там праздник Олимпиады сопровождался конкурсом искусств. Там поэты читали стихи, пели гимны в честь игр, а ораторы состязались в красноречии. В общем, там состязались и Силы, и Умы, и Души!..
— Это ещё какие души? Души нет, значит, и никаких душевных игр не может быть, — отрезала Елена.
— Значит, души нет, а сами поёте: "Чтобы тело и душа были молоды?.." Я вообще ещё считаю, — заявила Цветкова, — что вы вообще неправильно устраиваете олимпийские игры.
— Ах, она считает!.. Ах, профессор Цветкова считает!.. — съязвила Елена.
— А я, между прочим, не одна так считаю.
— А кто же ещё?
— Товарищ Ксенофан ещё так считает.
— Какой ещё такой Ксилофон? — снова съязвила Елена.
— Древнегреческий! И не Ксилофон, а Ксенофан… Поэт и мыслитель. — И дальше Цветкова отчеканила, словно из книги вычитала: — "Поэт Ксенофан в одной из своих элегий жаловался на чрезмерное возвеличивание атлетов, тогда как учёные, поэты и общественные деятели, которые пекутся ежедневно о благе отчизны, остаются позади, за пределами общественных симпатий. И часто, — отмечает с грустью Ксенофан, — быстрота ног и крепость рук приносят человеку больше почестей, чем разум и талант. И это весьма прискорбно.
Пусть и могучих кулачных бойцов не имеет наш город,
Нет ни борцов-крепышей, ни пятиборцев лихих,
Ни бегуна быстроногого (как средоточия мощи,
Что в состязаньи мужи ценят превыше всего),
Но все равно в благоденствии город цветущий пребудет,
Радости ж мало для всех, если в упорной борьбе
Стать победителем в играх удастся кому-то:
Город весь наш оттого станет едва ли сильней.
…несправедливо,
Если искусству ума силу народ предпочтет…
— И чётко и даже с какой-то многозначительностью произнеся эти слова, Татьяна Цветкова с достоинством покинула шумно-противоречивый спортивный парламент.
