— Да держите меня! Держите! Не бойтесь! — Он опять перепрыгнул через забор, скрылся и тут же появился снова. — Да держите меня! Держите, не бойтесь! Если боитесь по одному, то все сразу наваливайтесь! Я сам не могу остановиться!
При всём этом Гусь, словно наиискуснейший регбист, ускользал и отстранялся от преследователей, вместо мяча прижимая к животу драгоценный портфель с медалями.
Вадим крикнул бежавшему рядом с ним Сидякину:
— Чего ты, Сидякин, хватай его!
— Да, его схватишь, а потом он первым в список поставит! отказался Тарас, стараясь не приближаться к Гусю вплотную.
— Что это с ним? — спросил у Сидякина Леонид, бежавший чуть впереди.
— Двигательный рефлекс!.. По Павлову!.. Динамический стереотип!.. Временная связь… Раз в руки попала чужая вещь, надо бежать, научно-популярно объяснил Тарас.
Наконец Ларионов, падая, изловчился и схватил перескочившего через него Гуся с криком:
— В регби! Так в регби! Коридор! Схватка! Завал!
Гусь завалился, подрубленный под коленки, ловко захваченный Ларионовым.
— Куча мала! — вскричал Геннадий, налетая на Гуся вместе со всей поисковой группой.
Все навалились на Гуся. Получился, как говорят велосипедисты, "завал". Из-под кучи малы ползком, пыхтя, выбрался Гусь.
— Ребята, ей-богу, не хотел! — взмолился Гусь, отдавая портфель. — Можете поверить. Не хотел! Если уж Гусь расписку дал, то это железно. Это просто: чем чёрт не шутит, когда бог спит. Можете меня, ребята, подвергнуть ну самому острому кизму!.. Я кизма не боюсь! Подвергайте хоть сейчас!.. Как древнего грека, который не сдержал своего слова.
— Это какому ещё кизму подвергать тебя? — удивился запыхавшийся Цветков.
— Что, вы не знаете, что такое кизмы? — удивился на этот раз незапыхавшийся, к удивлению всех, Гусь. — А ещё интеллигенты! Он такой ещё острый, острый… как нож, наверное…
Все переглянулись, озадаченные, а Сидякин расхохотался.
— Придётся тебе, Гусь, мне деньги платить за то, что я у тебя переводчиком буду работать — с русского на русский переводить. Это надо же такое придумать: острый кизм, — продолжал хохотать Сидякин, — такого слова нет, а есть остракизм! — Продолжая смеяться, Тарас стал объяснять Гусю, что это значит: — Это значит подвергнуть человека общему осуждению, презрению… Эх ты, кизм острый! — Сидякин хлопнул Гуся по плечу.
— Да это не я, — оправдывался Гусь, — это Жора-Интеллигент пугал всех этим кизмом. Нет, за что же Жору все интеллигентом зовут, если он такие пенки пускает?..
— Да ладно!.. Не убежал же совсем!.. А вы обратили внимание, как Гусь бежал?.. Он через такой забор перемахнул, что у меня глаза на лоб полезли!.. Подумаешь, взял!.. Гусь с этим портфелем медалей два метра десять сантиметров взял! Правда, под свисток Масюкова! — каждый как мог комментировал происшествие с Гусем.
— Все по местам, — приказала успокоившаяся Елена. — Олимпийские игры продолжаются!
…Все, продолжая переговариваться, стали расходиться и разбегаться. Кто к медпункту, кто в сектор для прыжков, кто к судейской беседке.
— Прыгает Цветков! Приготовиться Масюкову, — крикнула Лена, поглядывая на небо. Июнь — румянец года — явно не оправдывал своего названия. Как бы этот дождь не сорвал сегодня состязания.
— Прыгает Цветков! Приготовиться Масюкову! — повторил диктор Виктор слова Гуляевой.
К этому времени один только Сидякин с недоумевающим Гусем остались на том самом месте, где сидели и раньше.
— Не понимаю, что это со мной случилось? — продолжал довольно искренне удивляться Гусь. — Так держался…
— Ты работу Павлова о рефлексах читал? — спросил его Тарас.
— Я — о рефлексах Павлова?! — изумился Гусь.
— Как? Ты разве не читал? А тебе бы по роду твоей деятельности надо её знать… Понимаешь, у тебя между чужой вещью и бегом установилась временная связь…
— Временная? Какая ещё временная? У меня эта связь постоянная! — сказал Гусь и добавил многозначительно: — А насчёт этого портфеля с медалями, так я, может, вас разыграл всех, я, может, шутник… А вы… рефлекс, олухи! Ча-ча-ча!
— Гусь, а ведь ты интеллигентный человек, — сказал Тарас и хотел было нарисовать его в своем блокноте, но его окликнула Гуляева.
