— "…Во время Олимпийских игр по всей Греции устанавливалось священное перемирие… Никто из греков не имел права применять оружие… Все, едущие на игры, считались неприкосновенными лицами, находящимися под особым покровительством Зевса… "
Гусь недоверчиво заглянул в книжку, чтобы убедиться, что Геннадий Цветков его не обманывает.
— Ну, уж если древние эль-греки завязывали все свои делишки, то мне сам бог велел… — Гусь вздохнул и со словами: "Наше вам прочтение!" — вручил расписку Елене Гуляевой. — И зачем только они завязывали, эти самые эль-греки! — снова вздохнул он. — Чудаки!
— Нет, но почему он греков называет эль-греками?! — истерически воскликнула Надежда, во всём стремившаяся к точности.
— Потому что картина такая про греков шла "Эль-Греки", — заявил Гусь.
— Картина называлась "Эль Греко", а не Эль-Греки, и была она про испанского художника Эль Греко, а не про греков! — вскипела Надежда.
— Надо же, — опешил Гусь. — А я думал, что это про греков, которые пили эль…
— Хватит вам спорить, — прервала их Елена. — Главное, что Гусь дал расписку. — И ликующе её обнародовала, не удержавшись от замечания: — Ошибок-то, ошибок! Ну ладно… "Я, Гусь, обязуюсь во время олимпийских игр и подготовки к ним, по примеру древних греков, которые тоже завязывали свои дела в Риме:
1) не давать срисовывать с икон копии;
2) не давать по организму;
3) не хрюкать;
4) не курить;
5) не выражаться…" Так!.. — Она поспешно пропустила. — И ещё десять "не"."…И если я нарушу эту клятву, то пусть меня постигнет презрение моих корешей и кара начальника 215 отделения милиции". И подпись… Прекрасно! — сказала Лена, относя слово "прекрасно" больше к себе, чем к Гусю. — А то переписал бы эту расписку на всю жизнь. Тебя за эти иконы ещё в тюрьму посадят.
— Хочешь медаль получить за спасение утопающего в волнах житейского моря? — спросил Гусь Елену и сам за неё ответил: — Не боись, мне любое море по колено, после игр докажу.
— И пусть перестанет петь свои дурацкие безграмотные песни, — потребовала Надежда. — Хотя бы на время олимпийских игр.
— Минуточку! — встрепенулся Гусь. — Почему безграмотные! обиделся он. — Это же слова Жоры-Интеллигента. Что он, истории не знает, что ли? Сам сколько раз в неё попадал!..
— Да Цезарь никогда не был древнегреческим королём, он был римским императором, понятно? — возмущённо продолжала Надежда.
— Серьёзно? — изумился Гусь. — Тогда за что же Жору все зовут интеллигентом?.. Такую фальшивку пустил!.. — сокрушённо покачал он головой.
— Вот тебе слова олимпийского вальса, — Елена вырвала из тетради Лёни Толкалина листок и протянула его Гусю. — Выучи, а свои дурацкие песни брось…
— В темпе вальса, — прочитал Гусь и продолжал:
Не слышно команд, ни призыва стартёров
Ни рева трибун и не судей наказ.
Зато зазвучал нам сегодня весёлый
Наш вальс олимпийский,
Спортивный наш вальс!
— Кстати, — сказала Надежда, обращаясь к Гуляевой, — а почему бы нам не привлечь Гуся к нашему празднику искусств? Понимаешь, Гусь, — обратилась Надежда к Гусю как к равному, — Кубертен, воскресив древнегреческие Олимпийские игры, почему-то не воскресил в них союз спорта и искусства.
— Чего, чего? — переспросил Гусь, принимая равенство как должное и заслуженное.
— Ну, в Греции, — вмешалась Елена Гуляева, — во время спортивных состязаний состязались ещё певцы, поэты. И мы тоже хотим, чтоб у нас… В общем, ты вот петь умеешь…
— И танцевать, — подсказала Фокина.
— И танцевать.
— Ну вот что, — сказал Гусь, поняв, к чему клонит свои слова Гуляева, — у вас своя самодеятельность, у меня своя. А насчёт Кубертена — это по моей части, дайте мне его адрес, и я ему покажу, как упускать… чего он упустил-то?
Гуляева улыбнулась и сказала:
— Кубертен умер в 1937 году.
— Его счастье, — сказал Гусь.
— Кстати, — вставил Тарас, — и пусть Гусь не только себя, но и Жору-Интеллигента призовёт к порядку, и всю его "хиз оркестру".
— Да, Гусь, — встревожилась Елена, — я надеюсь, что ты не только сам будешь вести себя как подобает, но не позволишь никому здесь хозяйничать.
Гусь снисходительно посмотрел на неё.
— Гуляева, я же тебе сказал, что буду ангелом-хранителем ваших олимпийских игр. — Он достал из кармана маленький иконописный портрет казанской божьей матери и широким крестом благословил весь двор, на котором кипела подготовка к играм! — С вами бог! И я!.. Так что вы в полной безопасности!
