Эдуард повернулся к столику, чтобы поставить на него стакан: он хотел взять кусочек сыра.
Но не обнаружил на привычном месте подставки. Наклонился над столом, чтобы пододвинуть к себе подставку.
Под ней обнаружился сложенный лист бумаги.
Придвинув подставку и поставив на нее стакан, Эдуард взял сложенный лист.
Джилли что-то говорила, когда Эдуард развернул его. И прочитал написанное.
«Дорогой мистер Эдуард Нэнс!
Спешу сообщить Вам, что дневник Луиз у меня. Вы не подозревали, что Луиз вела дневник? Печально. Только я знала, где она его хранила.
В дневнике Луиз подробно описала каждый случай, когда Вы сексуально домогались ее, включая и те, когда Вы совокуплялись с ней, днем и ночью, за все те месяцы, что прошли с Вашей женитьбы на миссис Оглторп.
Из-за того, что миссис Оглторп — инвалид, Луиз оказалась в невероятно сложном положении. Она не хотела, да и не знала, как сказать матери о том, что Вы проделывали с ней. До, лгое время ей не оставалось ничего другого, как сжимать зубы и терпеть. Сжимать зубы и терпеть. Луиз также отметила в дневнике, с какой заботой Вы относитесь к миссис Оглторп (за исключением того, что трахали ее тринадцатилетнюю дочь).
Привела она и Ваши слова. Вы же постоянно твердили Луиз, что «просто играете с ней», или «учите ее тому, что она должна знать о сексе», или «что это очень приятно и она должна разрешить вам показать, как это делается», или «что вы ее любите так же, как и мама», и что все это должно остаться «милым маленьким секретом» между Вами и Луиз.
Луиза просила Вас остановиться, если Вы ее любите, пообещать никогда больше этого не делать, но Вы отвечали: «Перестань. Мы же забавляемся. Разве тебе не нравится забавляться, Луиз?»
Вы узнаете Ваши собственные слова?
Нет. Ей Ваши забавы не нравились.
А теперь позвольте сказать Вам, мистер… Луиз не видела в этом ничего «милого». Вы долгие месяцы держали ее в западне. Из-за Вас она страдала и мучилась.
Так вот, я жду неподалеку, пока сюда не придет одна из женщин-полицейских. Думаю, произойдет это завтра, и я смогу показать ей дневник Луиз, передать его полиции как вещественную улику.
А письмо я пишу только для того, чтобы ты знал, мерзавец, — выкрутиться тебе не удастся.
Вирджиния Уитфилд.
P. S. Я также видела, что произошло в лесу в субботу ночью. Вы удивились, обнаружив у Луиз пистолет. Вы забрали его и убили ее выстрелом в лицо.
Хотите доказательства того, что я все это видела?
Именно я перенесла Луиз под большое дерево. Хотела принести ее поближе к дому, где ее обязательно нашли бы. Вас не удивил тот факт, что тело Луиз оказалось совсем не в том месте, где Вы застрелили ее? А должен бы… Или вы подумали, что Луиз смогла доползти до этого дерева после Вашего выстрела?»
— …В общем-то, мне без разницы, — продолжала говорить Джилли. — Я только хочу, чтобы меня изолировали от прессы. Изолировали от всех. Никаких заявлений я делать не могу. Пусть даже самых коротких. Я этого не вынесу. Боюсь, скоро я вообще не смогу об этом говорить. Даже с тобой, Эдуард. — Она заметила, как он складывает лист бумаги и засовывает в нагрудный карман. — Что это?
— Список, — ответил Эдуард Нэнс. — Список садовых инструментов, которые я собирался купить. Я забыл его на столе.
* * *
Джилли и Эдуард вдвоем сидели за обеденным столом. Когда служанка подала им холодную ветчину и ананас, Джилли взглянула на тарелку и вздохнула.
— Я Даже не помню, был ли у Луиз любимый цветок. А ты, Эдуард?
— Гвоздика.
Джилли взглянула на мужа:
— Откуда ты это знаешь?
Он пожал плечами:
— Наверное, она как-то сказала об этом.
Еще полчаса Нэнсы провели за столом, прикидываясь, что едят, прикидываясь, что разговаривают.
В ночь на понедельник Джилли не сомкнула глаз. И теперь, кроме горя, на нее навалилась и усталость.
А Эдуард пребывал в полной прострации. Дневник. Черт побери, дневник! Если Луиз и вела дневник, она никогда не говорила ему об этом. А у него и в мыслях не было, что такое возможно. Хотя он мог бы предусмотреть такую возможность. У тринадцатилетних девочек принято вести дневник, не так ли? Обычно в нем упоминают о взглядах, брошенных мальчиками, мечтах о кинозвездах, собственных взглядах, брошенных на мальчиков. И обычно самые близкие подруги знают, где хранится этот дневник. Самые близкие тринадцатилетние подруги заключают договор о том, чтобы не читать дневник друг друга. Вела ли Луиз дневник сознательно, чтобы потом использовать против него? Разумеется, написан он почерком Луиз. Он, конечно, будет отрицать все факты, упомянутые в дневнике. Он скажет, что все это — сексуальные фантазии, которые рисовала себе тринадцатилетняя девочка-подросток, выбрав в качестве объекта вожделения мужчину, за которого вышла замуж ее мать. Да. Пожалуй, при завтрашнем разговоре с прессой и полицией ему стоит упомянуть о том, что Луиз по-детски влюбилась в него.
