и дальше — на Люблин, на сообщения и тылы нашего Ю.-З. фронта, зарвавшиеся армии
которого были бы кроме того связаны австрийцами (опыт показал нам, что невозможно
сокрушить одним, двумя сражениями великую державу — Австро-Венгрия же была великой
державой, а ее армия — армией великой державы). Сокрушительный удар германских армий
в тыл, удар воспрянувших австрийцев с фронта — и четыре наших армии Ю.-З. фронта были
бы пойманы в мешок...
Стратегически наше развертывание 1914 г. безупречно, ибо отлично сочетается с
двойной задачей русской вооруженной силы. Оператически оно чрезвычайно неудачно,
армии «нарезаны» по одному шаблону, главное операционное направление выражено как
нельзя менее отчетливо: на С.-З. фронте оно вообще отсутствует, на Ю.-З. выражено не ясно
(и к тому же ошибочно). Этот вопрос будет разобран нами в своем месте, а именно, при
разборе ведения войны и самого главного из его принципов — Глазомера.
Начиная с октября 1914 г., русскому полководчеству приходится считаться с вводной
данной, совершенно изменяющей ход войны. Мы имеем в виду крупнейшее для России
политическое событие Мировой войны — выступление Турции. С этого момента Россия
изолировалась от остального мира и обрекалась на постепенную смерть от удушья. Вместе с
тем, появление Турции в стане врагов, в связи с чрезвычайно благоприятно сложившейся для
41
Электронное издание
www.rp-net.ru
России дипломатической обстановкой (Англия вынуждена быть на нашей стороне), делали
возможным удовлетворение великодержавных чаяний России.
Политика и Стратегия властно требовали как «хирургическую операцию» по
устранению удушья, так и сообщение войне великодержавного характера. То, что было
упущено в 1878 году, само давалось нам в руки в 1915 г. Турецкий фронт стал главным,
великодержавным фронтом России. Австро-германский фронт сразу становился политически
и стратегически второстепенным (оператически само собою разумеется, он продолжал
оставаться главным, поглощая 95 процентов всей вооруженной силы).
Политический орган страны — ее Правительство — смутно, но все-таки отдавало себе
отчет в огромной важности Турецкого фронта — и в апреле 1915 г. в Одессе и Севастополе
были собраны десантные войска, силою около двух корпусов, для овладения
Константинополем и форсирования проливов. Все силы Турции были прикованы борьбой за
Дарданеллы — Босфор и Константинополь были почти что беззащитны. Можно было кроме
того рассчитывать на содействие Греции, а быть может, и Болгарии.
Но стратегический орган — Ставка — не дорос до понимания великодержавного
элемента в Политике и политического элемента в Стратегии. Растерявшись после горлицкого
разгрома, Ставка отозвала в Галицию войска, предназначенные для десанта на Царьград —
для главной русской операции Великой войны. В Галиции эти два корпуса не принесли
никакой пользы, будучи введены в бой (Радымно, Любачев) пачками, бессистемно —
побригадно, чуть ли не побатальонно. Они лишь увеличили потери — и без того тяжелые —
3-й армии. На Босфоре они могли бы решить участь всей войны — на Сане оказались лишь
песчинкой, вовлеченной в водоворот всеобщего отступления. Ставка была поставлена перед
дилеммой: Константинополь либо Дрыщов, и она выбрала Дрыщов.
Причину этого ослепления надо видеть в том, что и Великий Князь Николай
Николаевич и ген. Данилов, подобно ген. Людендорфу, — полководцы рационалистической
формации. Это были ученики Мольтке — позитивисты, a priori отрицающие значение
духовного элемента и считающиеся лишь с весомыми элементами, и в голову не может
прийти соображение, что взятие Царьграда возбудит в обществе и всей стране такой подъем
духа, что временная утрата Галиции, Курляндии и Литвы пройдет совершенно незамеченной.
Россия обретет неисчерпаемые силы для успешного продолжения войны. Не видели
они и политических последствий этой величайшей победы Русской Истории (Мольтке мог не
