Пока Филипп осаждал Византий, подошло время очередного весеннего заседания совета амфиктионии под председательством фессалийца Коттифа из Фарсала, который не питал дружеских чувств к Афинам. Афиняне позаботились отправить на заседание опытных послов — Эсхина, Мидия, Фрасикла и Диогнета. И правильно сделали. Прибыв в Дельфы, афинская делегация узнала, что Амфисса, город в западной Локриде, состоявший в союзе с Фивами, собирается обвинить Афины в святотатстве.[545] Цель заключалась в том, чтобы развязать против Афин священную войну, таким образом оставив их в полной изоляции.
Четвертая Священная война: блестящая дипломатия Эсхина
Обвинения, выдвинутые амфиссийцами, были крайне неубедительны. В 373 году в Дельфах дотла сгорел храм Аполлона. Его восстановление было прервано Третьей Священной войной, но примерно к 340 году храм был отстроен заново. До его официального освящения афиняне вновь посвятили Аполлону позолоченные персидские и фиванские щиты, захваченные в битве при Платеях в 479 году, которая положила конец персидским вторжениям в Грецию. Они также добавили надпись: «Афиняне от мидийцев и фиванцев, когда те сражались с греками на стороне врагов».[546] Во времена Персидских войн фиванцы встали на сторону персов, и это предательство так и не изгладилось из памяти греков: его припомнили Фивам и в 335 году, когда город разрушил Александр Великий. Поступив таким образом, афиняне совершили святотатство. Непонятно, почему они решили заново посвятить эти щиты до повторного освящения храма, разве что они хотели спровоцировать или по крайней мере оскорбить фиванцев. Амфиссийцы, союзники Фив (и, возможно, при подстрекательстве фиванцев), выступили с обвинениями против Афин на Совете амфиктионии. Они требовали запретить афинянам обращаться за прорицаниями к Аполлону и наложить на них штраф в 50 талантов. Вероятно, они рассчитывали, что афиняне откажутся платить, и этот отказ послужит поводом для объявления против них священной войны.
Несомненно, в такого рода войне принял бы участие Филипп, в том числе и благодаря той роли, которую должна была бы играть Фессалия, поскольку он был ее архонтом. Неизвестно, имел ли он какое-то отношение к обвинениям, выдвинутым амфиссийцами (к тому времени он уже объявил войну Афинам), но это маловероятно, так как он находился далеко от Греции. Скорее всего, причина лежала в давней вражде между греческими государствами.[547] Учитывая то, что многие члены Совета были настроены против Афин, любое, даже самое надуманное обвинение могло иметь далеко идущие последствия, и поэтому афинские послы оказались в ситуации, не сулившей ничего хорошего их родине.
Диогнет и Мидий не стали выступать перед Советом, потому что якобы заболели лихорадкой. По каким-то причинам не стал говорить и Фрасикл. По-видимому, они полагали, что амфиссийцы добьются своего, и решили, что, устранившись от активных действий, они навлекут на себя дома меньше критики, чем в случае, если они произнесут речи в защиту Афин, но город все равно будет оштрафован. Итак, остался один Эсхин, который ответил на обвинения амфиссийцев разительным выпадом. Вместо того, чтобы защищаться по сути вопроса, он обвинил самих амфиссийцев в том, что они возделывают священную равнину Кирры (под Дельфами) и близлежащую гавань, и даже возводят там здания. Он привел настолько убедительные доказательства, что амфиссийцы не смогли их опровергнуть. Все их надежды на поддержку со стороны Беотии и прочих амфиктионов, враждебных Афинам, развеялись.
На следующий день по приказу Совета был послан отряд амфиктионии для проверки обвинений Эсхина. Посланные обнаружили на священных землях дома и собирались снести их, но были обращены в бегство войсками Амфиссии. Эти действия амфиссийцев привели к тому, что Совет собрался на новое заседание. Было решено, что в случае, если амфиссийцы не одумаются, будет проведено чрезвычайное совещание в Фермопилах, на котором будет объявлена Священная война против нарушителей. Благодаря Эсхину обвинения против Афин отпали сами собой и никогда больше не поднимались.
