Филипп II Македонский - страница 19

Теперь пришло время применить на практике то, чему Филипп научился в Фивах. Рекруты-крестьяне, набиравшиеся в македонскую армию, были плохо обучены и вооружены и поэтому не могли успешно противостоять противникам. Кроме того, Филипп должен был быстро восполнить нехватку людских ресурсов, так как четыре тысячи воинов погибли вместе с Пердиккой в сражении с иллирийцами. В этом Филипп более чем преуспел. В 358 году при нападении на Иллирию (см. ниже) его армия насчитывала 10 000 пехоты и 600 всадников[119] к 352 году у него было 20 000 пехоты и 3000 всадников;[120] а в 334 году, накануне персидского похода Александра Великого, македонский контингент в 24-тысячной греческой армии составлял 12 000 пехотинцев и 1800 всадников. К тому же Александр оставил Антипатру, наместнику Македонии, 12 000 пехотинцев и около 1500 всадников.[121] Как пишет Диодор. Филипп, умирая, оставил после себя «столь многочисленную и мощную армию, что его сыну Александру не было нужды искать союзников, чтобы оспорить первенство персов».[122] Конечно, здесь очевидно некоторое преувеличение, так как и Филиппу, и Александру были нужны союзники, а последний часто требовал подкреплений у Антипатра; но Филипп, бесспорно, значительно увеличил численность македонского войска. Вероятно, главным образом это произошло за счет объединения Верхней и Нижней Македонии и подчинения новых областей (а значит, и народов) по мере того, как Филипп расширял подвластные ему территории.

Мы не можем с уверенностью определить, какие виды войск Филипп унаследовал от своих предшественников, а какие создал сам, поскольку наши источники почти ничего об этом не говорят. Столь же невозможно и очертить сроки проведения реформ. Конечно, перемены случились не за одну ночь, и нововведения в военной сфере продолжались и далее по мере того, как Македония расширялась и крепла.[123] Македонский царь поддерживал дружеские отношения с Фессалией, откуда он получал лошадей для своей конницы, однако эта поддержка, вероятно, приобрела гораздо больший размах после того, как в 352 году он стал архонтом Фессалии. В 334 году, когда Александр двинулся в Азию, численность фессалийской конницы в рядах его армии практически не уступала его собственной коннице — гетайрам. Сходным образом, фракийские всадники и пелтасты (воины, вооруженные дротиками) вошли в состав македонской армии не раньше конца 340-х годов, когда Филипп завоевал Фракию. Вероятно, некоторые военные реформы восходили к тем преобразованиям, которые он провел еще будучи наместником Амфакситиды. В то время Пердикка, возможно, даже побуждал своего брата к реформам, желая обратить на пользу Македонии тот опыт, который Филипп приобрел в Фивах. Вполне может быть, что он ясно видел все выгоды того положения, при котором наместник испытывал новые тактические приемы и даже виды вооружения, прежде чем обучать им всю македонскую армию. Это объясняло бы замечание Диодора о том, что, став царем, Филипп немедленно принялся за военные реформы.[124]

Филипп начал с того, что сделал главной ударной силой своей армии конницу вместо пехоты, в отличие от обычной греческой практики. Отныне он стал пользоваться новой стратегией боя, направляя конницу в атаку на неприятельские фланги, а пехоту размещая в центре боевых порядков. Возможно, именно он (или же Александр II до него) дал пехоте наименование пеших гетайров (pezhetairoi), подчеркивающее их второстепенную роль по отношению к конным гетайрам.[125] Крупная единица пехоты называлась фалангой. Она разделялась на отряды (таксисы), которые, подобно коннице, комплектовались по территориальному принципу.[126]

Вместо привычного короткого меча, которым греческие пехотинцы кололи врагов, каждый македонский пеший воин теперь был вооружен совершенно новым оружием — сариссой. Это было длинное копье (по сообщениям разных авторов, от 4,25 до 5,50 м, хотя последняя цифра относится к длине сариссы в эллинистический период), с древком из кизила и заостренным железным наконечником; чтобы управляться с ним, были нужны обе руки.