Это ты виноват, назначил его в ночную.
М а р к у. Петру не место на комбинате. Он всегда хочет спать…
И о н. Вот почему ты определил его в ночную смену? Чтобы он выспался. Так?
М а р к у. В ночную труднее заметить, что он плохо работает. Петру фактически и не работал. Он пришел ради денег, и его взяли как футболиста…
И о а н а. Но у него ведь есть профессия.
М а р к у. Профессия его не интересует. Он футболист, гуляет, не спит ночами…
И о н. У него же нет комнаты, где ему спать?
М а р к у. Где? У женщин. Ты задаешь мне тот же вопрос, что и он. А почему он не может снять комнату?
И о н. Он ждет, когда ему даст комбинат.
М а р к у. Дадут, когда подойдет очередь. Ждут же семейные, многие и работают на комбинате дольше, чем он.
И о н. Не могу понять: как это получается, что ты всегда прав? И всем желаешь добра. Петру ты поставил в ночную смену, а он, непутевый, отрезал себе пальцы! Мне хочешь добра… Я не женился на Иоане, тогда женился ты…
И о а н а. Я ухожу! Сильвия, ты остаешься?
С и л ь в и я. Нет, иду. Ион, прошу тебя, запомни одну вещь: я очень редко даю клятвы…
Сильвия и Иоана уходят.
М а р к у. Ты опозорил Иоану, а я женился, чтобы спасти ее честь.
И о н. Я опозорил? Почему? Я же не был ее крестным…
М а р к у. Ты опозорил ее в загсе. Я женился, чтобы спасти ее…
И о н. Кто бы мог подумать?! Оказывается, в глубине души ты рыцарь.
М а р к у. Я не жил с ней, как ты утверждаешь…
И о н. И женился ты, чтобы избавить ее от страданий… Замечательный человек! Мамалыга с молоком, да и только. С молоком и с мухами. А теперь ты и мне желаешь добра. Чтобы продемонстрировать, как ты обо мне печешься, ты меня познакомил с Сильвией. Сильвия, подумал ты, поймав мужа, будет держать его на коротком поводке. Не так ли? Очень уж ты боялся, что я тебе с Иоаной наставлю рога и сделаю посмешищем всего города. Вот и решил меня утихомирить, погасить мои порывы. Но сдается мне, что я тебя ненавижу, а ненависть даже женщина не в силах погасить… Разве могу я простить, что из-за тебя столько времени провел за решеткой? А ты хочешь, чтобы я продал свои страдания в обмен на жену и продвижение по службе. Не выйдет: свободу, покой, душу нельзя купить за гроши, которые тебе ничего не стоят! Видишь, какие у меня мускулы! И в голове шарики вертятся. И свою совесть я взаймы не даю. Ни за какое золото мира не продам и не сдам в аренду! Ясно? Меня мутит!..
Кристеску выходит из зала заседаний.
К р и с т е с к у (Марку). Собрание начинается. Держись, Марку… Все будет хорошо… Сначала изложат обстоятельства дела. Потом будет несколько выступлений… Ты пообещаешь впредь быть более внимательным. Я тоже возьму слово, вынесу тебе порицание за то, что ты такой рассеянный. Это чистая формальность, не более того… (Иону.) Ты что, тоже хочешь присутствовать?
И о н. А разве нельзя?
К р и с т е с к у. Можно, но не убежден, что нужно. Я против сведения личных счетов… Скорее всего, тебе слова не дадут, очень много желающих. Я не понимаю, чем ты недоволен?
И о н. Вот когда я умру, тогда всем буду доволен. Тогда у меня не будет претензий.
К р и с т е с к у. У тебя ведь есть все, что нужно, — зарплата приличная, квартиру мы тебе дадим, путевку в Кэлимэнешть выделим. Если, конечно, будешь паинькой…
И о н. Ты теперь профсоюзный босс? Распределяешь путевки в Кэлимэнешть? Но туда мне не надо, водные процедуры я не выношу. Водичку не употребляю. Можешь спросить у Марку… Нам друг друга не понять. Я мечтаю иметь гораздо больше, чем у меня есть.
К р и с т е с к у. Заболел модной болезнью? Вещизмом?
И о н. Мура собачья.
К р и с т е с к у. Да знаем мы вас! Постепенно, незаметно, глядишь, модная стрижка, телевизор, «Фиат-600», «Фиат-1300». Потом количество переходит в качество — и сознание мещанина сложилось… Это мы изучали…
И о н. Да, поднабрался ты культурки.
К р и с т е с к у. Зря смеешься, я действительно за последнее время изучил много материалов…
И о н. Чему ты действительно научился, так это не закрывать рта… Болтать на заседаниях. Словом, во всех мероприятиях участвовать языком. Вот в чем дело! Ты всегда и везде присутствуешь. Какая бы проблема ни решалась, ты тут как тут…
