Перед глазами зрителей открылась лишь верхняя половина ее тела. Те, кому повезло оказаться рядом с ней, мельком увидели черные как смоль волосы, украшенные нитями из блестящего шелка. Эти роскошные волосы обрамляли ее лучезарный лик и волнами ниспадали на плечи и казались ореолом, подобием божественной короны. Ее щеки напоминали свежие розы, а изящный рот слегка раскрылся и обнажил зубы, похожие в лучах солнца на лепестки жасмина в драгоценной оправе. Черные бездонные глаза, прикрытые густыми ресницами, отличались особым блеском, говорившим о том, что любовь ей знакома точно так же, как творцу его творение. Раньше подобная красота еще ни разу не изволила так долго задержаться на чьем-либо лице.
Она взволновала всех и тронула равнодушные сердца пожилых мужчин. На красавицу со всех сторон устремились огненные взоры, пылавшие таким жаром, что могли бы расплавить каменную плиту, если бы та попалась на их пути. Из глаз женщин сыпались искры презрения, а все, кто стоял рядом, шепотом обсуждали ее:
— Какая очаровательная и обольстительная женщина.
— Это Радопис. Ее величают повелительницей острова.
— Ее красота неотразима. Еще ни одно сердце не устояло перед ней.
— Она принесет лишь горе тому, кто увидит ее.
— Ты прав. Едва успел я взглянуть на нее, как в моем сердце зашевелилось неукротимое волнение. Меня жестоко придавило бремя безудержных желаний, и, почувствовав адскую непокорность, мое сердце взбунтовалось и начало сторониться того, что встречалось предо мной. Меня одолели разочарование и чувство бесконечного стыда.
— Это достойно сожаления. Ибо Радопис мне видится образцом наслаждения, достойным искреннего поклонения.
— Она являет собой зло, несущее гибель.
— Мы слишком слабы, чтобы разобраться в столь неземной красоте.
— Да сжалится бог над ее любовниками!
— Разве тебе неизвестно, что ее любовники — самые выдающиеся мужчины царства?
— Правда?
— В обязанности знатных людей из высших сословий входит любить ее, словно это патриотический долг.
— Белый дворец ей построил блестящий архитектор Хени.
— А Ани, губернатор острова Биге, украсил его произведениями искусства из Мемфиса и Фив.
— Как чудесно!
— А Хенфер, знаменитый скульптор, высек из камня статуи и украсил стены дворца.
— Святая правда. А военачальник Таху, командующий стражей фараона, преподнес ей несколько бесценных шедевров.
— Если все стремятся завоевать ее расположение, кто же тот счастливчик, которого она сама выберет?
— Вы рассчитываете найти счастливого человека в этом несчастном городе?
— Думаю, что эта женщина никогда не полюбит.
— Откуда вам это известно? Может, она полюбит раба или какое-нибудь животное.
— Этому не бывать. Сила ее красоты огромна, а разве сила нуждается в любви?
— Посмотрите на эти холодные глаза. Она еще не познала вкуса любви.
Какая-то женщина, прислушивавшаяся к этому разговору, дала волю своему раздражению.
— Она всего лишь танцовщица, — заявила эта женщина полным злобы голосом. — Она выросла в вертепе разврата и порока. Она распутничает с самого детства и знает, как соблазнять мужчин. Она научилась искусно краситься и теперь явилась в этом соблазнительном и вводящем в заблуждение обличье.
Эти слова больно задели одного из влюбленных мужчин.
— Женщина, не говори так в присутствии богов, — предостерег он ее. — Разве ты еще не знаешь, что сказочная красота — не единственное богатство, каким одарили ее боги? Ведь бог Тот не поскупился на мудрость и знания.
— Глупости. Откуда у нее возьмутся мудрость и знания, если она тратит все время на то, чтобы совращать мужчин?
— Каждый вечер в ее дворце принимают избранных политиков, мудрецов и художников. Стоит ли удивляться, что мудрость, как известно почти всем, ей ближе, чем большинству остальных, и она хорошо разбирается в политике и тонко понимает искусство?
— Сколько ей лет? — поинтересовался кто-то.
— Сказывают, около тридцати.
— Ей не дашь больше двадцати пяти.
— Пусть ей будет столько лет, сколько она сама себе пожелает. Ее красота созрела и неотразима. Видно, ей не суждено увянуть.
— Где она выросла? — еще раз поинтересовался вопрошавший. — И откуда она родом?
