Дальше мы идём мимо здания Горсовета, на первом этаже которого расположена старейшая аптека, и здесь неизменно встречаем то ли родственника, то ли хорошего знакомого (сейчас уже не помню) дядю Михо. Он идёт навстречу с улыбкой раскаивающегося людоеда, распахнув объятия, занимая почти весь тротуар, колыхаясь каждым килограммом своего могучего тела, и приговаривает: «Моди гакоцо! — Тут же переходит на русский и почти кричит: — Дай-ка я тебя расцелую, два целую, три целую!» Я знаю, что в молодости он прятал Сталина от жандармов в каком-то подполье, и это вызывает у меня уважение, но преодолеть чувство брезгливости я не в силах. Он не просто обнимает меня, а сгребает в охапку, поднимает и целует в лоб. Я вижу, что папе это тоже неприятно, но делать нечего; они перебрасываются парой фраз, меня ставят на землю, и мы следуем вниз по улице Армянский Базар, которую позже переименуют в улицу Леселидзе — в память о генерале, геройски погибшем в 1941 году.
Пройдя минуты три, мы доходим до маленького магазинчика, единственного частного предприятия торговли во всём городе. Здесь торгует сам владелец, имени которого мы не знаем, но все называют его Цхонебули, что значит «блаженный». Говорят, частную торговлю и право собственности на магазин ему разрешил сам Сталин, которого он когда-то прятал в подполье. Некоторые утверждали, что сами видели бумагу, написанную и подписанную бывшим подпольщиком. Цхонебули почти такой же толстый, как дядя Михо, и я представляю себе, как сидит в тёмном подвале молодой Сосо, за ним пришли жандармы, а оба толстяка своими телами загораживают вход и объясняют царским прихвостням, что в подвале никого нет, а только в холоде хранятся продукты.
У Цхонебули всегда всё свежее, вкусное, особенно соленья: пикули, черемша. На прилавке, где пирамидкой сложены яйца, приклеена бумажка с надписью: «Яйца прямо из-под курицы».
Справедливости ради хочу заметить, что это не самое смешное объявление в моём городе. В конце Пушкинской улицы на витрине маленькой мясной лавки периодически появлялось объявление, написанное от руки и пришлёпнутое к стеклу хлебными мякишами: «Прадаёца свежи барани ум» — и всем понятно, что в лавку привезли свежие бараньи мозги.
Когда лет десять назад я приехала в Тбилиси и прошлась по знакомым улицам, на месте магазинчика Цхонебули стоял новенький павильон с малопривлекательным, незапоминающимся названием. Заглянула — оказалось, это рекламное агентство. В какой же степени нужно быть равнодушным к прошлому своего города, подумала я, чтобы не воспользоваться таким подарком судьбы и не назвать своё агентство «Цхонебули»! Вдобавок, это продемонстрировало бы профессионализм рекламистов. Но, увы…
К слову сказать, в тот же мой приезд в Тбилиси я ехала на машине от старого района Майдана, собираясь выйти именно в этом месте, но забыла название улицы, образующей угол с улицей Леселидзе. Я обратилась к водителю с просьбой остановиться возле бывшего магазина Цхонебули. Неожиданно колёса вильнули в сторону, машина резко затормозила, а пожилой шофёр, не выпуская из рук руль, повернулся на 180 градусов, лицом ко мне, и, вытаращив глаза, удивлённо спросил: «Ва-а-а! Тэбэ что, сто лет?» Даже в экстремальной ситуации тбилисцы не теряют чувства юмора.
Мы с папой поворачиваем налево и спускаемся по Чалаубанской улице — той самой, название которой я так опрометчиво забыла спустя годы, — к небольшой, удивительно красивой площади, чуть наклонной, как площадь Кампо в Сиене. Конечно, это сравнение пришло мне в голову позже, когда я путешествовала по Тоскане, открывая в каждом её городе что-то общее — пусть даже небольшие черточки — с моим Тифлисом.
Площадь в довоенные годы называлась Экзархской, потому что здесь, в своей резиденции, жил экзарх, глава Грузинской православной церкви. Позже там поместили городское управление милиции, а площадь назвали именем Бебеля, хотя ни экзархом, ни милиционером он не был.
В центре площади — небольшой парк, но мы называем его садиком. Вообще, в Тбилиси принято называть садами то, что в Москве именовалось бы парком: сад «Муштаид», сад «Стелла», сад «Арто», Александровский сад, наконец, сад Гофилэкта, летнего филармонического театра.
