» стояли у нас в стенном шкафу до самого переезда в Москву. Родители, перебираясь на новое место, кроме традиционных кавказских одеял из овечьей шерсти не взяли ничего из домашней утвари, потому что ехали почти в неизвестность, не имея ещё квартиры, а только обещание предоставить её. В Москве, словно молодожёны, всё начинали с самого начала — с посуды, сковородок, вилок-ложек. Старинное оружие дяди Гургена привезли с собой, не разворачивая, не трогая узлов, завязанных руками друга.
От Гургена ни единого письма, ни единой весточки мы не получили — он словно канул куда-то в неизвестность. Никто из общих знакомых и друзей тоже ничего о нём так и не узнал.
В 1966 году мы с мужем въехали в нашу первую собственную кооперативную квартиру, и папа подарил нам на новоселье то самое старинное ружьё и пистолет, которые вот уже сорок лет висят у нас на стене.
В 1980 году папы не стало.
В 1985 году, будучи в Тбилиси, я купила «Книгу вечной памяти» с фамилиями жителей Грузии, погибших в ту страшную войну, и нашла там своего дядю Сашу, пропавшего без вести, нашего соседа Петю Мириманова, погибшего 2 февраля 1942 года, а также других знакомых и дальних родственников.
Дяди Гургена, Гургена Айвазова, в книге не оказалось — ни среди убитых, ни среди пропавших без вести.[13] А через четыре года журнал «Звезда» опубликовал документальную повесть Сурена Газаряна «Это не должно повториться».
Как хорошо, что папа не дожил…
Вот уже семнадцать лет я живу с этой раной в сердце. И когда говорят, что сердце должно работать, как часы, я думаю, что это неправильно: как часы должны работать часы, а сердце, если оно не трепещет, не колотится, не замирает, не выпрыгивает из груди и ни на миг не останавливается, — зачем мне такое сердце?
Как прав был Юрий Трифонов, когда писал: «На каждом человеке лежит отблеск истории. Одних он опаляет жарким и грозным светом, на других едва заметен, чуть теплится, но он существует на всех. История полыхает, как громадный костёр, и каждый бросает в него свой хворост».
20.09.2009 — 18.10.2009
