До своей квартиры Груша их дотащила, бросить на улице почему-то не смогла. Их, потому что бедную дохлую животинку она тоже подобрала и пристроила в собственный карман. Поместился почти полностью, хотя и вниз головой. По ночному позднему времени прохожих не было и тело старухи (а также хвост из кармана) никто не увидел. Затащив свою страшную ношу в чистенькую однушку на первом этаже, Груша поскорее закрыла дверь, отдышалась, попила в ванной прямо из-под крана водички и вернулась в коридор к лежащим на полу бренным останкам. И только теперь, переведя дух, поняла что наделала. Перед ужасом совершённого преступления отступило даже опьянение, до этого крепко дурившее мозги.
Она пометалась туда-сюда по коридору, соображая — куда бы теперь пристроить своих ужасных подопечных. Надумала тащить к гаражам у себя же во дворе, но только бомжиху. Уж из-за неё-то точно не будет никакого расследования! Когда найдут — просто увезут и похоронят. А вот котёнка Груша решила проводить в последний путь сама. Чтобы хоть как-то загладить свою невольную, но всё равно ужасную вину перед убиенной, которую так неудачно толкнула. Не было бы этого толчка и падения с ударом о фонарь, они бы разошлись каждый своей дорогой…
— Ну, нет. Я конечно дура, но не сволочь! — почти закричала вслух вдруг обозлившаяся на себя Груша, которую просто раздирало острое чувство вины и чужой беды. — Никуда я покойницу больше не потащу! Позвоню сейчас ментам, навру, конечно, что не толкала, а нашла уже такой и надумала оказать помощь… А они скажут — хотели оказать помощь мертвецу? Не заметили что тело давно в трупном окоченении? Кстати — а почему?! Бабуся с первой минуты была твёрдой и негнущейся как полено, а ведь окоченение, судя по детективам, наступает спустя несколько часов? Мамочка родная, что же они мне припишут? Звонить или не звонить? Чёрт, чёрт, чёрт!!!
И словно расслышав некий призыв, мёртвая старуха открыла холодные равнодушные глаза, покривила в усмешке рот и с усилием приняла сидячее положение, толкнув при этом тельце котёнка. Второе адское создание мигом прекратило притворяться и принялось судорожно, рывками, вылизывать себя под хвостом, но это было последнее, что успела отметить парализованная страхом Грушенька. Её сознание, спасая психику, милостиво отключилось, а грузное тело обвалилось на пол.
Бабка Акулина полола в огороде, а её внучка Малаша чистила в избе чугунок, когда на их маленькое лесное поселение прямо посреди белого дня рухнул огненный змей. Пять изб вместе с обитателями снесло начисто, словно огромным языком слизнуло! Оставшиеся три загорелись необычным синим пламенем и сгорели вместе с надворными постройками, людьми и животными за самое малое время! Удивительно ещё, что огонь не перекинулся на подступающий со всех сторон лес.
Огромное бочкообразное тело змея крутилось по земле среди дыма и пепла, но потом он рыкнул, подпрыгнул и сумел взлететь, уносясь прочь в сторону близких Уральских гор. Так бабка с внучкой в одночасье стали единственными обитателями погибшей деревушки, от которой остался лишь один полуразрушенный дом и засыпанный пеплом огород. А до ближайшего жилья целых два дня пути.
После посещения чудовища выжженная земля на пепелище стала светиться густо-синим, лесное зверьё то ли погибло, то ли ушло, но женщинам из родной избы уходить не хотелось. Просто не было сил, они сразу и очень тяжело заболели. У Малаши в какие-то три дня отгнили и отвалились по локоть руки, после чего пришёл конец её мученьям. А вот Акулина полежала-полежала в беспамятстве и вдруг поднялась. Но теперь её старый организм стал как-то странно на всё реагировать: не щемило сердце, не донимала ломота в суставах, легко переносились и холод и жара, не утомляли длительные физические нагрузки. В общем — тело чувствовало себя значительно лучше, чем до болезни, подводила только голова. Там что-то хлюпало и колыхалось, словно внутрь налили жижи… может поэтому прежние воспоминания, кроме падения огненного змея и смерти Малуши, начисто выветрились?
Последней привязанностью и свидетелем прошлого стал котишка, кинувшийся к ней под ноги, когда Акулина уходила, почувствовав смутное, но непреодолимое желание беспрерывно двигаться. Наверное, раньше он принадлежал кому-то из соседей, теперь же бежал следом и надрывался истеричным мявом. Орущий комок шерсти с истекающим кровью, проколотым глазом она подобрала, повреждённый глаз внимательно осмотрела, испытала странное волненье и… тут же котёнком закусила. Просто высунула язык, который теперь стал полым и обзавёлся присоской, и высосала из обмякшего тельца кровь, жир и все питательные вещества, оставив на костях лишь жилистые твёрдые мышцы. И это была первая еда, которая полезла в рот после болезни.
