Мы с мамой вслед за Раей забрались на чердак. Всего там собралось 26 человек.
Утром 7 ноября часов в 10 мы услышали шум машин, громкие голоса фашистов, началась стрельба и душераздирающие крики женщин и детей.
Изверги выволакивали из домов людей, многих расстреливали на улице, других заталкивали в большие крытые грузовики — это были душегубки, как все их называли. Когда машина ехала, внутрь подавался газ, и к ямам, которые были подготовлены в уже ранее упомянутом пригороде Минска — Тучинках, привозили уже задушенных газом людей.
Мы просидели на чердаке до вечера. Когда прекратилась стрельба, крики людей и говор фашистов и совсем стемнело, все сошли вниз.
В нашей квартире никого не было. Сестра Ида, ее 10-месячный ребенок, старики и певец Бродский погибли. Они и все, кто погиб в том первом массовом погроме, погребены в Тучинках.
Наутро мы вышли на улицу. Всех охватил ужас. Кругом — лужи не успевшей впитаться в землю крови, в крови и стены домов.
После первого погрома узники гетто стали создавать тайники или, как их называли, «малины», где можно было спрятаться. Почти под каждым домом, а они все были деревянные одноэтажные, находился погреб. Его расширяли, маскировали, там и прятались, если успевали. Еще делали двойные стенки и другие приспособления.
Все, оказавшиеся в этом гетто, постоянно находились на грани жизни и смерти. Она еще много раз была рядом со мной, кружилась вокруг, но судьбой мне было суждено выжить в этом страшном аду.
Через неделю после погрома пришли Яша, Боря, Юзик и Фаня, так и не нашедшие в лесах тех, кто выходил из окружения.
20-го ноября гитлеровские изверги устроили очередной погром. Они в этот раз набросились на детский дом, который был в гетто. Из него вывели детей и обслуживающий персонал, выстроили в колонну, избили, а потом повели к яме на Зеленом переулке. Детей, которые кричали, расстреливали по дороге. Улицы были устланы детскими трупами.
Нас этот погром миновал, поскольку мы незадолго до него перебрались в дом, найденный Яшей и Борей в районе развалин.
После 2-го погрома гетто сократили и, так как наше новое убежище оказалось вне гетто, пришлось вернуться в него. В поисках новой квартиры мы с мамой набрели на дом, где жил со своей семьей бывший начальник пионерского лагеря Лапидус. Он встретил нас приветливо и предложил остаться в его квартире.
Живя вместе с Лапидусом, мы заметили, что к нему часто приходят незнакомые люди. Он закрывался с ними в комнате. Мы поняли, что это неспроста. Решили проверить, как он отреагирует на сообщение, что Яша и Боря ушли в лес. Мама поговорила с Лапидусом и услышала в ответ, что она правильно делала, не сообщив даже ему об этом раньше. Потом он стал понемногу убеждать нас, что нужно из гетто бежать, он осторожно упомянул о наличии в гетто подпольных организаций. Но они не были взаимосвязаны во избежание провалов. Гитлеровцы к тому же подсылали ложных проводников-провокаторов.
После упомянутых выше двух погромов в гетто нацисты «освободили» большой район и создали новое гетто — для евреев, которых привозили из Европы. В конце ноября они поселили там евреев из Германии. Большинство из них прибыло из Гамбурга. Жили они там небедно, владели заводами, фабриками, магазинами. Фашисты сказали им, что везут в Палестину, разрешили каждому взять с собой до 40 кг груза.
Для немецких евреев было создано отдельное гетто рядом с нашим. Общаться нам с ними было запрещено. Их, как и наших евреев, водили на тяжелые физические работы. Поскольку они привезли с собой немало добра, в том числе и драгоценности, они меняли их в русском районе на продукты питания, на кошек и собак.
После немецких евреев в Минск стали привозить евреев из других стран Европы.
При каждом погроме нацисты уничтожали и наших, и европейских евреев. Минск был превращен в конвейер смерти.
В столице Белоруссии гитлеровцы собрали и много военнопленных, а 21–22 декабря 1941 года всех их уничтожили на глазах жителей города и бросили в ямы, вырытые в пригороде Минска — Трестинце.
С началом января 1942 года к Лапидусу стало приходить все больше людей. Он познакомил нас с одним человеком, который часто приходил к нему, и сказал, что со временем он нам поможет. Он показал мне в каком доме его можно найти, но сказал, что он сам придет к нам.
