В начале февраля 1942 года Лапидус со своей семьей бежал из гетто.
Через несколько дней после этого к нам в окно ночью кто-то тихо постучал. Это были Яша, Боря, Юзик и раненая в ноги Фаня. Нужен был врач. Недалеко жил Зибецикор Давид, утром к нему и обратились.
А пока что мы рассказали им о Лапидусе. Они же два месяца блуждали по лесам, встречали разрозненные группы военных из окруженцев, которые им посоветовали идти в Налибокскую путцу, что в Западной Белоруссии. Там лесные массивы растянуты на сотни километров. Яша, Боря и Юзик с Фаней ушли из гетто в конце февраля за несколько дней до очередного массового погрома, состоявшегося 2 марта 1942 года — очередного ада, из которого я чудом вышла живой.
Утром того дня мама дала мне свои ручные часы и послала к Рае, чтобы я их ей отдала для обмена на продукты. Выйдя из дома в 10 часов, я дошла до расположенной невдалеке от нас Танковой улицы и вдруг появились немцы и полицаи. Они окружили всех, кто оказался на улицах, и погнали к «Юденрат» (управление гетто). По пути они выволакивали людей из домов и всех гнали на небольшую площадь, которая называлась Юбилейной, где и находился «Юденрат». Там объявили, что состоится митинг, на котором выступит начальник гетто эсэсовец Рихтер.
Скопилось огромное количество людей — в основном женщины, дети, старики. Время шло. Попытки покинуть площадь кончались расстрелом. Плакали измученные дети, кричали женщины. Что это за «митинг», для всех стало ясно. Стоять уже ни у кого не было сил, люди садились на землю. Из ближайших улиц группами уводили куда-то жителей пешком, потом стали слышны автоматные очереди. Они на какое-то время прекращались, а потом слышны были вновь. Это продолжалось весь день. Вскоре стали уводить людей и с Юбилейной площади. Я поняла, что скоро доберутся и до нас. Я решила попытаться убежать, когда поведут, и стала протискиваться назад вглубь площади. Я осталась в последней самой большой группе, всех нас погнали одной толпой. Бежать уже было невозможно. Тех, кто не мог идти, расстреливали на месте. Толпа двигалась по Танковой улице, усеянной трупами. Пока шли, изверги убивали детей прямо на руках у матерей, которые падали вместе с ними.
С Танковой нас скоро перегнали на Зеленую улицу, в конце которой был большой овраг, который нацисты раскопали поглубже, превратив в огромную яму для захоронения убитых ими людей. И когда толпа увидела трупы в этом овраге, поднялись иступленные крики, вой, призывы на идиш к богу спасти, но никто не услышал их.
Изверги подталкивали людей все ближе к оврагу. Я стала пробираться поближе к его краю. Впереди меня было много людей, я стала сгибать колени, опускаться все ниже, чтобы упасть в овраг как только начнется стрельба.
И она началась… Больше я ничего не помню: сама ли упала в яму или кто-нибудь из убитых сбил меня с ног. От страха я наверное потеряла сознание или оказалась в каком-то забытьи. Когда очнулась, я не поняла, что со мной, лежала лицом вниз, было тяжело дышать, что-то прижимало меня к земле. Наконец я начала вспоминать все, что произошло, поняла что жива, но не могла и пошевелиться, подняла голову, увидела кругом трупы и подумала, что и на мне убитые.
Я начала вытаскивать руки: сначала одну, потом с трудом другую. Стало легче дышать. Я приподнялась на локти, подтянулась вперед, сдвинулась с места, передохнула и снова поползла. Так я, наконец, выползла из-под трупов, добралась до кустов на краю оврага и легла. Кругом стояла поистине мертвая тишина. Кустарники еще были без листьев, и я стала разглядывать прилегающую улицу, попробовала встать, болела правая нога.
На улице было тихо. Продвигаясь осторожно от дома к дому, я брела в направлении улицы, где мы жили. Наше местожительство было недалеко от ямы, и я вскоре добралась до этого дома.
Не знаю почему, но я была уверена, что мама не попала в погром. Так оно и было. Я нашла ее на чердаке. Она спросила меня, где я была, получив ответ, что в яме, она больше меня не расспрашивала. Она предложила мне поесть, но я не хотела, хотя целый день ничего не ела. Хотелось только пить. Когда мне дали воду, зубы стучали о кружку — мне было очень холодно, вся одежда была в крови. Ее сняли и завернули меня в одеяло. Я уснула и проснулась на рассвете.
