Но проведение «максимума» возможно было только при условии изменения политического строя и установления диктатуры.
(Кстати, и жирондисты поняли, что остановить наступление народных низов они могут только с помощью диктатуры буржуазии.)
В этот момент республике был нанесен еще один страшный удар. Фанатичные, религиозно настроенные, темные крестьяне западных провинций подняли мятеж. Ими руководила опытная рука роялистов и священников. Вандея грозила захлестнуть соседние департаменты. Но жирондистов, то есть людей, стоявших во главе исполнительной власти, события в Париже волновали гораздо больше. В Вандею они посылали робких комиссаров, которые в первую очередь окружали себя поварами и лакеями. По улицам вандейских городов, еще верных республике, бродили тучи адъютантов с шикарными усами. Эти бравые офицеры отважно воевали с женским полом, но отнюдь не с вандейцами. Не случайно банды восставших, в большинстве своем отличные охотники и браконьеры, без труда разбивали немногочисленные и разъединенные батальоны республиканцев.
Каково же было положение Франции?
Против нее – все монархические державы. Во французских городах – восстания. Во главе французских армий измена. На французских границах – поражение.
И в такой критический момент жирондисты словно ставили своей задачей всему препятствовать, ничего не предлагая.
Тем не менее необходимые меры были приняты.
Был декретирован принудительный заем в один миллиард, взыскиваемый с богачей, с дальнейшим покрытием его имениями эмигрантов.
Была выработана конституция, отвечающая интересам народных масс.
В департаменты и на границы были посланы энергичные комиссары.
Формировались батальоны волонтеров, и увеличилось производство оружия.
Был создан революционный трибунал, который начал энергично расправляться с врагами революции.
Был создан Комитет общественного спасения, то есть была централизована исполнительная власть.
Был принят закон о максимальных ценах (первый максимум).
Только эти декреты спасли Францию. Они были делом рук монтаньяров. Они проводились через Конвент вопреки воле жирондистов.
Чем же занимались жирондисты? Они устраивали суды над Маратом и Эбером. Они пытались применять репрессии против Парижской Коммуны. Пользуясь своим преимуществом, Жиронда все время грозила смертью якобинцам. Движимые партийными страстями, жирондисты намеревались стереть Париж с лица земли и поднять департаментские восстания. В апреле Жиронда создала особую комиссию двенадцати, диктаторский орган, наподобие Комитета общественного спасения, но только полностью контролируемый жирондистской партией. Задачей этой комиссии была не защита страны от внешних и внутренних врагов, а защита жирондистов от нарождающегося блока якобинцев и «бешеных».
Тем временем французские армии терпели одно поражение за другим. Ширилось восстание в Вандее. Марсель и Лион открыто заявляли о своей вражде к Парижу.
Франция стояла на пороге диктатуры. Всем было ясно, что в диктатуре единственное спасение.
Вопрос ставился по-другому: в чьих руках будет диктатура?
И по справедливости она попала в руки монтаньяров, людей, которые прислушались к требованиям народных низов и поняли, что революция должна идти дальше.
– Делайте же ваш вывод! – кричит ему Вернио.
– Да, – отвечает Робеспьер, – я сейчас сделаю вывод, и он будет против вас.
Иногда он чувствует себя очень старым человеком. Кажется, прошло сто лет с того дня, когда депутаты третьего сословия, собравшись в зале для игры в мяч, поклялись в верности отечеству и народу. А незабываемая ночь 4-го августа! Слезы восторга и умиления при виде того, как первые два сословия добровольно жертвовали своими привилегиями! А патриотические манифестации на Марсовом поле в июле 1790 года!
Он все помнит, но, господи, как давно это было! Где его товарищи, с которыми он рука об руку отстаивал революцию? Иных уже нет, а другие в стане врагов. Из всех известных деятелей Учредительного собрания он остался один. Он возглавил Якобинский клуб, и все давно признали, что Робеспьер и якобинцы – единое целое.
Время подтвердило правильность политики якобинцев, но, странное дело, чем яснее становится правота якобинцев, тем больше число их недоброжелателей.
