Три мальчика, влюбившиеся в Зину в седьмом классе, неосознанно убедились в том, что красота – это всё-таки некое удачное сочетание сосуда и огня, пылающего в сосуде, и что отсутствие любого из компонентов радикально меняет дело. Вместе с печатью ума лицо Зины потеряло миловидность. Из её движений исчезло небрежное достоинство. Даже её походка стала рубленой и неуверенной. Мальчики ужаснулись и влюбились в других девочек, причём Дима, которому летом удалось четыре раза поцеловать Зину в губы, зажечь в ней ответное чувство и даже погладить рукой её проявляющуюся грудь, ужаснулся сильнее всех. Он возненавидел Зину и норовил побить всякого, кто вспоминал об их романтических отношениях.
От такого Диминого поведения зажжённое им чувство, разумеется, расцвело в деградировавшей Зине махровым цветом. Как позднее угрюмо заметил её папа, все Зинины таланты и пристрастия прокисли, перебродили, и в результате получилась одна всеобъемлющая страсть – к неразделённой любви. Зина продолжала влюбляться только в красивых мальчиков-экстравертов, так что никакой другой её любовь не могла быть по определению: красивые мальчики-экстраверты находили Зину отвратительной и обращались с ней гнусно. На гнусное обращение Зина, как правило, напрашивалась сама. Как и в истории с Олегом, она писала мальчикам записки, караулила их по дороге домой, звонила и приглашала на дни рождения и прочие праздники.
В десятом классе, на школьной дискотеке по случаю предстоящего Дня Святого Валентина, Зина, сидевшая в углу и безответно влюблённая в Пашу из 11б, дождалась объявления белого танца и пригласила Пашу. Паша уже имел шанс наблюдать Зинины чувства в действии. Он потерял счёт запискам, звонкам и случайным встречам. Но поскольку он был человеком терпимым, добродушным и, к тому же, собирался стать врачом, он превозмог себя, кивнул, осторожно взял Зину за талию и, покачиваясь, стал терпеливо ждать окончания песни. Песня была бессмертной балладой Брайана Адамса Please Forgive Me. Как только начался первый припев, Зина прильнула к Паше, схватила его за шею и, не попадая в такт, горячо зашептала в его ухо please forgive me / I can’t stop loving you. Паша не был святым великомучеником, он был обыкновенным подростком, и он не выдержал. Со словами «да иди ты» он вырвался из её объятий и сбежал в другой конец зала, грубо расталкивая по пути танцующие пары.
Пока не кончилась музыка, Зина слёзно смотрела ему вслед. Потом она выcкочила из зала, забрала куртку из гардероба, вышла из школы и побежала домой. Утром Зина позавтракала, дождалась ухода родителей на работу и достала из тумбочки в их спальне ключи от дачи. Добравшись до дачи, Зина отыскала старый гамак, отрезала от него верёвку, залезла на чердак и первый раз в жизни повесилась.
Единственным человеком, который обратил внимание на отсутствие Зины в школе в тот день, был Паша. По дороге в школу Паша понял, что после вчерашнего Брайана Адамса больше не сможет реагировать на Зину по-джентльменски. Смирившись с этим, он начал обдумывать, какими именно словами и каким тоном пошлёт её подальше. К своему огромному облегчению, впервые за три месяца он провёл все шесть перемен, ни разу не ощутив на себе влюблённого взгляда и не услышав «ой, Паша, привет, как дела».
Дома нехватку Зины первым почувствовал младший брат Ваня. В восемь часов вечера он вернулся с занятий баскетбольной секции и, по своему обыкновению, очень хотел есть. Действуя автоматически, Ваня щёлкнул выключателем в прихожей, сбросил ботинки и куртку, зычно крикнул «Добрый вечер, Зиновий Гердт!» и застыл на пороге кухни. В кухне было темно, прохладно и не пахло едой. Ваня озадаченно прошёлся по квартире, вскипятил чайник, сделал себе три бутерброда с копчёным сыром и сел играть в игровую приставку Dendy. В начале одиннадцатого с концерта Вячеслава Малежика вернулись родители, находившиеся в состоянии скандала, так как во время концерта отец Зины отлучился в буфет и на протяжении семи песен употреблял там мартини со своим сослуживцем, и после концерта сел за руль не совсем трезвый. Слыша крики и треск разрываемого в сердцах плаката с автографом Вячеслава Малежика, Ваня продолжил играть. Через полчаса, когда крики прекратились окончательно, мама появилась в дверях Ваниной комнаты и устало спросила, почему они с Зиной не оставили родителям ничего поесть. Ваня перестал играть и встал.
