В капеллу несколько раз заходили бывшие офицеры, желавшие выяснить, о чем я говорил с богомолом. Многие давно уже плюнули на все эти звания и должности, но не все. Оставались стойкие духом, уверявшие, что флот освободителей уже на подходе и нужно лишь набраться терпения и сохранять дисциплину. К счастью, их не хватало, чтобы подчинять себе всех остальных, поэтому я просто рассказал им, что мог, стараясь изъясняться односложно, и они ушли, решив, что ничего важного не произошло.
Как-то ночью меня разбудил звук голосов — двух человеческих и одного механического, смутно знакомого. Я поднялся с койки, тихо подошел к двери и выглянул. Профессор разговаривал с двумя незнакомцами: мужчиной и женщиной.
— И что же дает крещение? — спрашивал богомол.
— Оно смывает грех, — ответила женщина.
— А что есть грех?
— Неправильный выбор, — ответил мужчина.
— Ошибки, — произнес профессор.
— Да, — подтвердила женщина. — Все мы допускаем ошибки. Все мы — дети Бога. Вот почему всем нам нужно Его прощение.
— И для этого служит крещение в воде? — уточнил профессор.
— Да, чтобы начать с чистого листа. Тогда человек становится частью общины.
Профессор неожиданно развернулся и посмотрел на дверь.
— Помощник капеллана, присоединись к нам.
Я вышел на свет, ежась от холода и пытаясь понять, сколько же сейчас времени. Собеседники богомола улыбнулись мне и вернулись к разговору.
— Как видите, никто не лишен Его любви. Даже вы.
Усики профессора иронически изогнулись.
— Ваш Бог любит меня?
— Он не только наш Бог, — пояснил мужчина. — Он Бог для всех: и для нас, и для вас.
— Прошу прощения, но капелла ночью закрыта, — мягко заметил я.
— Мы знаем, — ответила женщина. — Мы разговаривали с профессором в своем доме, но он привел нас сюда, чтобы поговорить с вами.
— Помощник капеллана, почему ты не сказал мне, что у вашего Бога есть множество разновидностей?
— Разновидностей? — переспросил я зевая.
— И форм. Одно божество, много форм. Бог этих людей сделан из золота и прижимает к губам трубу.
— Это не Небесный Отец, — напомнила женщина. — Это ангел Мороний.
Ах, вот в чем дело. Я понял. Профессор добрался до мормонов.
— Так вот где вы провели эту неделю? — спросил я. — Общались со «Святыми последнего дня»?
— Я посетил каждую религиозную общину в этой долине, — ответил профессор. — Похоже, они служат различным божествам. Сегодня вечером я посетил мормонов. Они вам не нравятся?
— Скажем так, я не могу сказать, что они мне симпатичны.
Прежний капеллан до самой смерти оставался ярым баптистом и никогда особенно не задумывался об идеях Джозефа Смита. Может, он и любил людей, но разговоры о так называемом «пророке» — полная чушь. Сам я с мормонами почти не пересекался: у них имелась своя церковь, у меня — своя, мы жили на противоположных концах долины, и всех это устраивало. Так зачем же профессор притащил их сюда?
— Нам лучше уйти, — заметил мужчина, почувствовавший мои настроения.
Я проводил их и вернулся к освещенному лампами алтарю.
— Я выяснил многое, — сказал профессор, указывая на алтарь. — Здесь изображены различные религиозные символы. Звезда — для иудеев. Крест используется многими разновидностями христианства. Звезда поменьше рядом с полумесяцем — для мусульман. Смеющийся толстый человек — божество буддистов.
— У буддистов нет Бога в том смысле, в каком его понимают христиане, мусульмане или иудеи.
— Но в стенах этого здания вы являетесь представителем их всех, так?
— Так поступал капеллан. А я просто содержу здание в чистоте, чтобы каждый желающий мог прийти сюда днем. Это называется, простите за длинное слово, многоконфессиональность.
— Мормоны не приходят сюда?
— Обычно — нет.
— Вы боретесь с ними за последователей?
— Что?
— Борьба за приверженцев той или иной религии являлась важной частью общественной жизни для птиц и амфибий.
Я вспомнил о кровопролитных религиозных войнах, некогда сотрясавших Землю, и задумался, «очистили» ли уже богомолы наш мир так же, как миры наших предшественников.
— Это случалось, — подтвердил я. — Но не здесь. Нас слишком мало, и бороться практически не за что.
— Когда я заглянул в мечеть, мусульмане назвали меня дьяволом.
