— Но скажите нам, Ричард, как же вы все-таки из нашего двадцать первого века попадаете туда, в конец шестнадцатого? — перебила его корреспондентка и взглянула на собеседника эдак снизу, как бы готовая принять любой, самый непостижимый ответ. — Это непонятно. Как все происходит? Согласитесь, что поверить в это трудновато даже нам, работникам телевидения. А уж у нас на телевидении чего только не бывает!
— Почему трудновато? — переспросил вежливо Ричард. — Ничуть. Я там живу. Вот мой колет, моя шапочка, мои туфли, моя игольная подушечка. Я живу в Падуе и приезжаю сюда на спектакли. Не в моих правилах подводить товарищей. Кто, кроме меня, сыграет эту маленькую роль?
— На чем приезжаете?
— Ну… Ни на чем, а просто еду да и все. Я ведь знаю, что у меня спектакль в такой-то день. Не могу же я не прийти на спектакль. Что тут непонятного?
— А вот сейчас вы сможете на глазах у всех телезрителей поехать к себе в Падую? — загадала загадку лукавая корреспондентка.
— Прямо сейчас? — озаботился Ричард.
— Да, вот прямо сейчас! В прямом эфире! — задорно вскричала теледива, строя из себя девочку.
— Нет. Сейчас, извините, никак не смогу. У меня скоро выход.
— Ах, действительно! — рассмеялась корреспондентка живо и как-то слишком непринужденно. И обернулась к объективу телекамеры. — Мы разговариваем с актером Ричардом Бёрбеджем в его гримерной. На сцене уже начался спектакль "Война и любовь" по пьесе величайшего драматурга Вильяма Шекспира "Укрощение строптивой". Действие этой пьесы, как помнят телезрители, происходит в итальянском городе Падуе и недалеко от него, в загородном доме, как раз там, куда переселился и наш соотечественник Ричард Бёрбедж. Он выбрал свежий воздух, чистую воду, здоровую пищу! Ему можно только позавидовать!.. — Девица обратилась к Ричарду, и телекамера взяла крупным планом невыразительное, помятое лицо актера. — Но после того как вы отыграете вашу ответственную роль, Ричард, куда вы пойдете?
— Домой, — ответил Ричард без запинки.
— Домой… — повторила корреспондентка. — Куда? В Линкольн или в Падую?
— Конечно, в Падую. Я вошел в образ, понимаете, и трудно из него выходить. Откровенно говоря, мне уже давно надоело выходить из образов. Иногда так вживешься, что весь в роли. А тут как раз сезон подходит к концу — и спектакль, как назло, с репертуара снимают. А на другой опять все сначала: новые спектакли, новые роли… Быть актером очень трудно. Зверская работа.
— Да… — протянула понимающе корреспондентка, почему-то прищуриваясь. — У актеров работа нелегкая.
— А тут я решил: останусь в образе, раз мне этого хочется! Была не была! А если на следующий сезон "Укрощение строптивой" снимут, то и я больше в театре работать не буду. Обойдутся без меня.
— Без вас? Что вы, Ричард! Наш город не представляет театра без вас! — неискренне вскричала корреспондентка.
— Впервые слышу, — сострил Ричард. — Сколько работаю, такого мне еще никто не говорил. Один раз как-то ко мне подошла зрительница и сказала, что ей нравится, как я играю Хромого Тигла. Тогда ставили сказку про разбойников. Давно это, правда, было, в молодости.
— Но если не актером, то кем же вы будете? — спросила корреспондентка.
— Так я уже портной! Отличная работа!
— Но где же вы будете жить? Где вы вообще будете? — закричала корреспондентка.
— Не на улице, — тихо ответил Ричард, мастерски "сажая сцену". — В Падуе у меня отличный дом. Я же вам уже все рассказал.
И тут миссис Романофф вдруг осознала, что диалог корреспондентки с ее актером Ричардом Бёрбеджем не записан на пленку, а ведется прямо отсюда же, из ее театра! Она швырнула в пепельницу сигарету, помчалась на актерскую половину и — о, ужас! Она увидела, что возле гримуборной Бёрбеджа столпился театральный народ, внутри пылает яркий свет, а по полу тянутся телевизионные кабели! Репортаж шел действительно из театра!
Миссис Романофф не сдержала бег. Она ринулась к толпе, прорвалась в уборную — и перед ней открылась любезничающая парочка, два голубка. Ричард сидел на своем месте, в кресле перед зеркалом, а журналисточка примостилась сбоку, под самым юпитером, и то и дело взглядывала на себя в зеркальный разлет, чтобы оценить, как она смотрится.
