— И все-таки ответь: если бы сохранялись долго? Четыреста сорок тиков? Или сорок тысяч четыреста тиков?
— Тогда… тогда, в зависимости от конкретной информационной программы, вписанной в гипервирусы…
Я попытался представить себе — каково это: пробыть сутки, а то и неделю в психопространстве новостной пилюли. Картинки получались жутковатые.
— Что? Что произойдет тогда? — не унималась Ресту-Влайя.
— Не знаю, — сдался я. — Человек станет жить в иллюзорном мире. В то время как его тело будет покоиться без движения. Когда начнется истощение организма, возможно, сработают какие-то экстренные аварийные механизмы. Допускаю, что базовые инстинкты победят, и тело человека вслепую, на ощупь, отправится попить водички, чтобы не умереть от обезвоживания. А его сознание будет по-прежнему переживать синтезированную программу. Возможно еще много разных вариантов. Я не специалист, ответить тебе исчерпывающим образом не могу.
— Хорошо. И после этого ты продолжаешь утверждать, что гипервирусы безопасны?
— Они совершенно безопасны. Ученые предусмотрели все мыслимые варианты поведения гипервирусов в крови человека. Они эффективно уничтожаются иммунной системой в любом случае.
— Тогда доставь мне удовольствие, — Ресту-Влайя протянула мне инъектор.
— Ты хочешь, чтобы я принял новостную пилюлю?
— Да.
«А ведь она не знает, что именно нужно для ввода новостных пилюль! — осенило меня. — Значит… Значит, ничто не мешает мне…»
— Подай мне, будь добра, вон ту коробочку… Благодарю…
«Ну что, полковник Искандер Эффендишах… Сейчас или никогда!»
— сказал я себе и, не изменившись в лице, продолжил:
— Так, а теперь сними со своего топора вон то кольцо.
— Зачем?
«Уклоняться от прямых ответов! Во что бы то ни стало!»
— Ты слишком подозрительна и слишком любопытна. Ты хочешь, чтобы я сделал себе инъекцию? Или без лишних проволочек пойдем дальше?
Ресту-Влайя повиновалась. После встречи с Байонсом она имела некоторые основания доверять мне, не так ли?
Я взмолился, чтобы мое многострадальное кольцо не оказалось намертво пригоревшим к лезвию топора. К счастью, оно держалось на наконечнике лишь за счет трения. Ресту-Влайя с третьей попытки сняла его и дала мне.
Я взял кольцо. Рука моя не дрогнула.
Оно было сплющено, на его некогда матово-серой поверхности появилась синюшная окалина и несколько ржавых пятнышек крови. Я осторожно сжал кольцо двумя пальцами, добиваясь, чтобы оно приобрело форму, близкую к изначальной.
В итоге кольцо-катализатор превратилось в квадрат со стороной два сантиметра. Но уродский дизайн и неопределенный размер меня не смущали. Для того, чтобы кольцо послужило катализатором «горячего» режима, требовалось лишь символически надеть его на любой из пальцев до упора.
— Так, теперь смотри, как это делается…
С этими словами я надел кольцо на средний палец правой руки.
Ресту-Влайя. не сводила с меня глаз.
Я не сводил глаз с кольца.
Ничего не произошло.
Совсем ничего.
Катализатор не работал.
Оставалось лишь делать вид, что так и должно быть.
Я зарядил новостную пилюлю в инъектор и безучастно наблюдал, как она превращается в прозрачную, будто слеза, водичку.
Конец. Это конец.
Спасения нет.
И все-таки повстречаться с дружиной ее двоюродного брата мне было не суждено.
Прошли еще два времени суток. Лес сменился лабиринтом коралловидного кустарника. Вдали торчали белые башни, сотканные из облаков, которые, казалось, вырастали прямо из земли и уходили в серые тучи. Таких облаков я не видел ни до, ни после. Это были выбросы мусорной материи над тойлангскими стрельбовыми телепортерами в районе замаскированного под заурядную сопку объекта, который впоследствии получил в наших документах название «Оазис Мальстрим».
Да-да, то, что не удалось Сверхчеловечеству, было, как оказалось, достоянием цивилизации тойлангов. На Утесе наша армия впервые столкнулась со стрельбовыми телепортерами, через которые тойланги перебрасывали прямо с Эрруака свои дружины и их амуницию. Отсюда взялось самоуверенно-ироническое «Ресту-Влайя не летает». Именно при помощи телепортера она намеревалась убраться с планеты восвояси. Что ей и удалось — только без меня.
