Наобнимавшись вволю они наконец сели за стол. Незнакомец снял капюшон, что наконец позволило Шусу рассмотреть его лицо.
Судя по нему, незнакомец был немного старше Фамбера, последний же выглядел лет на сорок пять — пятьдесят, его правую щеку пересекал уже давно зарубцевавшийся шрам, с двух сторон рта — обвислые, уже слегка затронутые сединой усы, глаза темно-синие, волосы, почти достававшие до плеч — темные, впрочем, как и усы, начавшие седеть. Одет он был в дорожный плащ и запыленный черный неброский камзол, входящий в комплект к штанам для верховой езды. Пока Шус рассматривал этого, по всей видимости, старого друга колдуна, Фамбер и незнакомец разговаривали:
— Ну и как тебя занесло сюда, Фамб?
— Это я у тебя должен спросить, Холдар. По правде, я и не думал увидеть тебя живым на этом свете.
— Рано же ты меня похоронил! Хотя с твоей стороны было свинством бросить меня в тех проклятых джунглях.
— Ну, все обошлось, если уж ты здесь сидишь.
— К несчастью для тебя, да. Теперь я улфулдар тайной гвардии халифа. Сейчас возвращаюсь с секретного задания, о котором, к сожалению, я не могу рассказать тебе.
— Больно мне надо знать о каких-то твоих с Хул-Дул-Фуром темных делах. Ведь он теперь халиф?
— Хул-Дул-Гур-Бур-Фур, — поправил волшебника человек, которого тот назвал Холдаром. — Да. В некоторой степени он стал халифом именно благодаря мне.
Шус, уже утративший интерес к беседе, занялся наблюдением за огоньком, горевшим в лампадке, но не успел он всерьез увлечься этим, как трактирщик принес еду, состоявшую из какого-то мяса — теоретически молодой баранамамонтятины, но наметанный глаз Шуса подсказывал ему, что в лучшем случае это — крайне старый козел, отварного картофеля и грибов, в основном фиолетовых.
Разговор привлек внимание Шуса, слушавшего дружескую болтовню в пол уха, только тогда, когда он уже успел расправиться с большей частью того, что было на его тарелке.
— Что-то твой ученик совсем не растет. В последний раз, когда я его видел, он вроде бы даже старше был. — сказал Холдар. — Ты что, ставил на нем какие-нибудь зверские эксперименты?
— Нет, что ты. Это мой новый ученик. С Энафром же произошла одна нехорошая история лет эдак пять назад. Расскажу тебе как-нибудь в другой раз.
«Что за нехорошая история?» — спросил себя Шус, уткнувшись взглядом в тарелку. — «Может спросить? Нет, не стоит. Вполне возможно, что тот, старый ученик колдуна, точно так же спросил у него, что произошло с предыдущим учеником. И с ним после этого произошло несчастье».
От подобных рассуждений и так не слишком радостное после двухдневного похода настроение Шуса испортилось дальше некуда.
Покончив с едой они отправились покупать лошадей. Как оказалось, Холдар держал путь в ту же страну, что и они, а поскольку он был старым другом Фамбера, они решили путешествовать вместе, от чего Шус не был в восторге.
Он даже предполагал, что эта встреча была всего лишь тщательно спланированным планом по введению в заблуждение его, Шуса. Впрочем, свои подозрения вслух он не высказывал и вообще старался не привлекать внимания, плетясь за колдуном и воином.
Покончив с делами, состоявшими из приобретения трех лошадей: двух для волшебника и его невольного ученика, а третьей для поклажи и провианта дней на десять, насколько мог определить Шус, они вернулись на постоялый двор.
Несмотря на то, что Фамбер, сказал, что чем раньше они выедут — тем лучше, они решили переночевать в гостинице, а отправиться с рассветом. Впрочем, последнее было трудно осуществимо, учитывая, что Холдар и Фамбер посидели полночи внизу, около камина, распив не одну бутылку алкоголя, идя исключительно на повышение градуса. Шуса же учитель отправил спать, заявив, что он слишком маленький, чтобы пить алкоголь, против чего Шус не слишком активно протестовал. Если говорить точнее, то он попросту валился с ног.
Покинули Фалн они не раньше полудня. Холдар, утверждал, что оно и к лучшему, однако не объяснял, почему. Это было слишком сложно в его состоянии. Фамбер, бывший в не лучшем, по сравнению с Холдаром, состоянии духа и тела, вообще не произнес ни одного слова с самого утра. На Шуса, ехавшего чуть впереди, собутыльники смотрели с ненавистью умирающего от голода толстяка, смотрящего на гада, пожирающего перед ним килограммы сочащегося соком и жиром мяса.
