Есенин. Путь и беспутье - страница 94

Шрифт
Интервал

стр.

– Пиши отцу, что скоро приедем, деньги я получил, вон сколько (бумажник и впрямь раздуло), и у «Скифов», и здесь, в газете, за поэмы, долг вернем и на прожиток хватит. Я и с квартирой договорился, там же, на Литейном, две комнаты и все удобства. Уже и задаток дал. Пока еще прежний квартирант доживает, счет по сентябрь оплачен, вернемся из Орла, переедем. А в Орел и Ганина надо взять, он с горя запил. Не на свои, конечно, ужас как отощал, смотреть стыдно. Я и Разумнику все сказал, имей в виду. Он нас поздравил и тебе неделю отпуска дал. Чтобы в Орел съездить и родителям в ноги бабахнуться, простите, дескать, что без вашего благословения.

Зинаида не верила ни своим ушам, ни своим глазам: голос властный, хозяйский, и сидит, развернув плечи.

– Сережа, а я и не замечала, что у тебя широкие плечи!

– Вот так папаше и разъясни: вышла, мол, замуж за известного поэта, и сам он красавец писаный, косая сажень в плечах.

– Так и писать – косая сажень?

– Так и пиши.

«С косой саженью, – рассказывал Николай Андреевич Райх внуку, – смешно получилось. Приехали втроем: Зинка с мужем и с ними какой-то белобрысый паренек. Муж – высокий, темноволосый, серьезный, смотрится. И вообще смотрится, а рядом с нашей бой-девкой особо глядится: хорошая пара. Подходящие. Ну, конечно, устроили маленький пир. Время трудное было, так ведь и дочери замуж не каждый день выходят. Посидели, выпили, поговорили. Ночь пришла. Гляжу, Зинаида не к мужу, а к белобрысенькому подходит. Я ничего не понимаю, писала же: «косая сажень в плечах». А она не с мужем, с мальчишечкой в новобрачную комнатуху идет. Только тогда и сообразил, кто муж, а кто приятель».

Как в воду смотрел Николай Андреевич Райх: не вышло настоящего мужа для Зинаиды из белобрысенького. В первую же брачную ночь семейный кораблик трещину дал. «Зачем не сказала, что я у тебя не первый, зачем обманула?» Громко не скандалили, стены дощатые, ругались шепотом. «Это когда ж я такое тебе говорила?» – «Да когда я к тебе целоваться полез, помнишь, на дне рождения? Когда за околицу вышли?» – «И что же я говорила?» – «А ты не говорила, ты пропела: “Мой совет: до обрученья не целуй его”». – «Так ты пьяный был, и огурцы с чесноком ел, и вообще, с какой стати первому встречному про это рассказывать?» – «Это я-то первый встречный? Я же тебе предложение сделал!» – «Сделал? Ляпнул сдуру, а потом сам не свой ходил: а вдруг эта толстуха поверила». – «А если не поверила, зачем в церковь пошла?» – «А ты?» – «Я – так, а вдруг что-то получится…» – «Вот и я так…» Впрочем, препирались они недолго, и первые недели их сожительства и впрямь были медовыми, даже в прямом смысле. Николай Андреевич съездил в деревню и в обмен на простынную бязь привез горлач цветочного меда. Анна Ивановна, теща, не отходила от плиты, Зинка крутилась на подхвате, Ганин, отъевшись, повеселел и запойно писал. А Есенин, бездельничал. Валялся на траве, помял грядку с астрами, играл со щенком… И ждал ночи. Зинаида, выскочив на крыльцо, бросала в него яблоко, удивляясь тому, как ловко он его ловил. И кажется, ни он, ни она, оба никак не могли сообразить, продолжают ли «ломать комедь» или меж ними и впрямь начинается что-то серьезное.

Серьезное помстилось, да не началось. Есенину была противопоказана семейная жизнь (с кем бы то ни было). Через полгода совместного ведения хозяйства и проживания под одной крышей на него нападала невыносимая тоска и охота к перемене и мест, и лиц непосредственного окружения. Да и время было такое – прочным брачным связям не способствующее. Вот что писала умница Тэффи, когда до эмигрантского Парижа стали доходить вести о массовых разводах среди оставшихся в Советской России друзей и знакомых: «Все тогда срочно развелись и переженились. Гумилев, Ахматова, Толстой… Началось: вторая жена Гумилева, третий муж Ахматовой, третья жена Толстого, новая жена Мейерхольда… Все эти вторые и третьи браки… все какое-то спешное, нереальное. Точно мечутся люди, испуганные и тоскующие, и хватаются за какие-то фантомы, призраки, бредовые сны. Старались утвердить на чем-то новом свою новую страшную жизнь, которая уже заранее была обречена на гибель».


стр.

Похожие книги