Вечером к нему поднялась Ева и постучала по шлему.
— Ты что, теперь там спишь?
Кан выбрался из скафандра.
— Их движения очень красивы. Ничего лишнего. Это как смотреть на огонь.
— Завтра мы начинаем чистить корабль. Прибудет Сверр. Ты нам поможешь?
— Конечно. Потом вы снимете карантин?
— Вероятно, да. Но остаётся две проблемы: одна — в капитанской каюте, другая — в реакторном отсеке. По-твоему, мы можем их временно проигнорировать?
— А что говорит адмирал?
— Что пока эти проблемы не решены, «Эрлик» небезопасен.
— Он в любом случае небезопасен. Но их решение мне не по зубам. Я пытался проникнуть в капитанскую каюту, и у меня ничего не вышло. Может, получится у Сверра?
Глаза Евы за тёмным пластиком шлема были едва ему видны, но её улыбку он заметил.
— Надо установить собственную систему слежения или вернуть себе управление камерами, — продолжил он. — И если хочешь знать моё мнение, я согласен с адмиралом. То, чего я не понимаю, меня тревожит.
— А это тебя не тревожит? — Она указала на Соседей. — На нас как будто планету положили.
— Здесь у меня есть теории, — ответил Кан. — Там — пока нет.
Перед началом чистки «Эрлика» братья пригласили к себе Ганзорига и Сверра. Они считали, что Кан отнёсся к своей задаче легкомысленно. Если экипажу «Грифона» что-то угрожало, он должен был разобраться с угрозой и не оставлять в покое того, кто обещал подбить их корабль. Однако понимали они и другое: его специализация — силовые решения, а не распутывание магических узлов, поэтому здесь, возможно, требовалось действовать иначе.
— Если и у вас ничего не выйдет, этим займётся Саар, — сказал Франц Сверру. — Пусть вывернет эту каюту наизнанку. И нам совершенно не нужно, чтобы рядом с термоядерным реактором находился человек, угрожавший нас взорвать.
— Он и сейчас может это сделать, — ответил Ганзориг. — Вы так и не знаете, кто эти люди?
— Нужно провести генетический анализ погибших. Но сначала снять карантин и обезопасить себя от любой биологической угрозы.
— Не всё ли равно, кто это? — спросил Сверр. — Они явно не желают сотрудничать, даже если молчат и не мешают. У нас была надежда, что хотя бы несколько членов экипажа останутся вменяемыми, но Кан сделал то, что сделал, и по словам Евы, погибшие действительно были больны. Хотя мне трудно представить, что у оборотня не получилось войти в каюту.
— По его словам, это не удалось даже волновым фантомам, — сказал Франц. — А они обычно могут пройти через всё, что угодно.
— Кроме дюжины защитных заклинаний, — заметил Сверр.
— Которые он вполне мог распознать, если не снять. Но по его словам, он не понимает системы защиты.
— Мы должны изолировать капитанскую каюту от остального корабля, — сказал Ганзориг. — И реакторный отсек.
— Этим займётся Саар. В самом крайнем случае, если остальные варианты не сработают.
— Входящий с «Эрлика», — сказала Мика.
— Мы не обсуждаем это с «Эрликом», — быстро напомнил Джулиус. — Там две пары лишних ушей.
На экране появилось лицо Вайдица. Он был взволнован, волосы всклокочены, на щеке краснела длинная ссадина.
— У нас ЧП, — сообщил он. — Оборотень взбесился.
На «Эрлике» тоже разговаривали. К уставшему Вальтеру, который целый день без всякой пользы просматривал записи, спустился Кан и сел в кресло поодаль. Он выглядел довольным и расслабленным. Его настроение разозлило Вальтера ещё больше. Закрыв программу, он угрюмо посмотрел на оборотня.
— Как может быть, что ты видишь язык, систему, и не понимаешь её? — спросил тот.
— Я её понимаю, если это физически доступно, — буркнул Вальтер. — Если они произносят одно слово за тысячу лет, я не смогу их понять.
— Но ты будешь знать, что они его произносят?
— Да.
Кан смотрел на Вальтера, слегка улыбаясь, и тот вновь подумал о его ночном визите.
— Можно задать тебе личный вопрос? — спросил он. Кан кивнул с таким видом, будто именно того и ждал.
— Ты скучаешь по Саар? — Он хотел спросить совсем о другом, но вопрос сам выскочил на язык.
— Нет. Я говорил с ней, когда она поправилась. А ты, значит, скучаешь по Томе.
— Ну да, — признался Вальтер.
— Я понимаю. Она крепкая штучка.
— То есть?
