Он мог бы жить здесь в окружении двух голосов-призраков — трёх, если считать Фаннара, — мог бы снять портал и вновь включить резонатор, чтобы «Грифон» никогда к нему не приблизился и в конце концов застрял бы где-то там, за много дней отсюда. Возможно, ему бы даже удалось наладить камертоны и открыть коридор к какой-нибудь планете в случайной галактике за миллиарды световых лет от Млечного Пути. Но он не делал этого, только грезил, лёжа в скафандре на палубе и разглядывая медленное движение небесной сферы. Как высоко надо прыгнуть, чтобы масса Соседей притянула его к себе, и небо превратилось в землю?
Первыми на «Эрлик» прибыли Ева с Вайдицем. На них были костюмы биозащиты, плотно облегающие тело, за спиной — лёгкие рюкзаки с генераторами. Кан им не помогал, и они его ни о чём не просили. В какой-то момент он решил, что биологи сознательно избегают его, приняв гибель последних членов экипажа близко к сердцу, но потом увидел, что они просто поглощены работой, пропадая в лабораториях, исследуя образцы плесени и ткани умерших людей.
Он проводил время снаружи, защищённый от холода скафандром, наблюдал за небом и представлял себя в недрах исполинской пещеры. Голоса молчали; молчал и Фаннар, хотя ясно присутствовал в сознании Кана. Однажды, когда он уже несколько часов следил за медленными трансформациями Соседей, их оранжевый свет закрыла чья-то тень. «Уйди», подумал он — перетекающие друг в друга формы поглощали всё его внимание, — но тень не исчезала, и он неохотно включил коммуникатор.
— Ева?
— Это Вальтер, — ответил тёмный пришелец. — Привет.
— Почему ты в скафандре? — спросил он, когда Кан выбрался из своего убежища. Оборотень выглядел наполовину отсутствующим. Движения Соседей заворожили его. Он находился в слишком странной среде, влияние которой Вальтер пока не понимал.
Сам он больше не носил маску. Здесь частицы тумана перемещались организованно, паря над кораблём в виде идеальных многогранников. Вспышки, досаждавшие им на палубе «Грифона» во время путешествия, исчезли.
Оборотень сконцентрировался.
— Чтобы наблюдать, — ответил он. На его губах возникла лёгкая улыбка. — Значит, карантин сняли?
— Вряд ли. Братья послали меня смотреть, — он показал пальцем вверх, — но больше никого не пустили.
— Они движутся, — проговорил Кан. — Очень гармонично.
— Они общаются, передают какую-то информацию. По ту сторону они вели себя как любопытные животные. А эти — совсем другие.
— Братья не предлагали тебе ничего необычного?
Вальтер слегка удивился:
— Нет. Например?
— Они не рассказывали, что к Соседям можно подобраться ещё в одном измерении, где их язык может быть понятнее?
Переводчик покачал головой.
— Ладно, — сказал Кан. — Советую тебе взять на складе ещё один скаф. Наблюдать в нём гораздо удобнее, а лежать на ледяном металле без защиты не рискну даже я. — На его лице читалась симпатия. — Будет интересно, когда ты расшифруешь их язык.
— Это не язык. Не в том смысле, в каком он есть у нас или у любого другого вида. Думаю, они обмениваются информацией, изменяя форму и двигаясь определённым образом.
— Не просто двигаясь. Рассматривай всю поверхность целиком. В каждый момент времени она представляет собой единицу информации, один символ. Но мы не знаем длительности этих моментов — они могут быть для нас неощутимы, слишком малы для непосредственного восприятия или наоборот, слишком велики. Представь, что за нашу секунду они высказываются такими объёмами, которые мы создаём годами. Если я прав, ты сможешь их понять?
— Не знаю, — ответил Вальтер. — Но попробую.
— У тебя есть идеи, что их тут держит? — спросил он Кана через день, когда они сидели на камбузе и готовили себе обед. Экипаж «Эрлика» оставил после себя много припасов. Кан ел их, пока был один; обнюхав несколько вскрытых банок, он не учуял ничего опасного.
— «Эрлик» и его резонатор, — предположил Кан. — А может, дыра в пространстве-времени. Ты в курсе, чем они тут занимались?
— Нет. И чем же?
— Открывали коридоры в другие миры.
— Значит, Соседи взялись оттуда?
— По теории братьев, они живут во всех измерениях сразу и скорее всего появились из многомерного коридора.
