— Пожалуй, да, — согласился Кан. — Хотя, если вспомнить, что говорили близнецы, можно выстроить модель, которая бы объясняла такую пустоту. У меня нет целостной картины, но у них она вполне может быть… Помните, они приводили пример с бортом «Цзи То»? Представьте, что из какого-нибудь плоского мира к нам прибыл такой вот корабль. Он попадёт на некую поверхность, и ему повезёт, если она будет гладкой. Но это может быть поверхность волны, земли или, например, дерева. Его пассажиры будут строить свои догадки, исходя из геометрии того, на чём они оказались, хотя их поверхность — одна из многих, и по ней нельзя делать вывод обо всём многообразии нашего мира. Кроме того, они будут подвергаться влиянию трёхмерной среды — излучению, дождю, ветру и даже механическим разрывам их плоскости. У нас ситуация чуть сложнее. Мы попали в пространство с неизвестной размерностью, но находимся только в трёх его измерениях. Мы не сможем преодолеть границу, как наши двумерные гости физически не смогли бы попасть в трёхмерный мир. Зато они могут попытаться понять, что такое дополнительное измерение, по косвенным признакам. А у нас такой возможности, судя по всему, пока нет.
— Юхан и Гарет считают, что мы оказались как бы внутри трубы, по которой можно двигаться только в одном направлении. И, признаться, мне кажется, эта труба как-то связана с «Эрликом».
— Можно не сомневаться, что если мы его найдём, то узнаем много нового… или подтвердим свои догадки. Но по-моему, такая труба в большей степени связана не с «Эрликом», а со временем. Она возникла, чтобы обеспечить ось времени, которая в нашем мире одномерна. В многомерном пространстве время может иметь больше одного направления, и чтобы в трёхмерном, где оказались мы, сохранить его вектор, возникла вот такая труба.
— То есть эта труба — как бы время? — не понял Ганзориг.
— Как бы да, — усмехнулся Кан. — Она защищает нас не от пространственных измерений, а от временных.
Ганзориг попытался вообразить себе время, выраженное пространством.
— Думаете, мы в другой вселенной? — спросил он.
— Нет. Если другие вселенные и существуют, то слишком далеко. Мы в нашей. И, возможно, даже на Земле. Точнее, в том месте, где она когда-то была.
— Была? — удивился Ганзориг.
— Вы не думали, почему здесь так темно? — спросил Кан. — Да, мы захватили с собой некоторые параметры среды — состав атмосферы, давление, гравитацию и прочее. Солнце, конечно, мы взять с собой не могли. Но мне кажется, что темно снаружи, за пределами нашей трубки. Здесь дополнительные измерения представлены косвенно, как тени или проекции, которыми пользуется Саар. А снаружи им ничто не мешает проявиться, однако там нет даже намёка на присутствие чего-либо.
— Физики говорили, там должны быть шестимерные солнца, — сказал Ганзориг с невесёлой усмешкой.
— Ну хотя бы, — кивнул Кан. — Можно подумать, что нам мешает ось времени, что сама геометрия пространства не пропускает никакие частицы, которые могли бы доставить нам информацию. Но геометрия — это гравитация, и тогда выходит, что мы соседствуем с чёрной дырой, а это невозможно. И даже если предположить, что мы оказались под горизонтом событий… я полагаю, в этом случае здесь должно быть светло.
— А что, по вашему, возможно? — спросил Ганзориг, желавший вернуться к более понятной и привычной трёхмерной реальности.
— Что там действительно темнота, — ответил Кан. — Например, вселенная здесь так стара, что все звёзды давно погасли.
— Вы говорите какие-то фантастические вещи. А если в многомерном мире нет звёзд?
— Мне проще поверить в шестимерные звёзды, чем в то, что в многомерном пространстве не может образоваться материя. Я понимаю, не стоит слишком доверять интуиции — она заточена под наш мир, под тот узкий спектр, в котором мы живём и эволюционируем. Но всё же интуиция говорит мне, что за пределами нашей трубки ничего нет. Даже погасших звёзд. Даже чёрных дыр. Вообще ничего.
Теперь Ганзориг посмотрел в окружавшую их тьму другим взглядом. До сих пор он относился к ней как к явлению временному, к препятствию, своего рода занавесу: будто если повернуть рубильник или раздвинуть полог, обнаружится удивительное и непредставимое, полное чудес место. Его сознание отказывалось воспринимать эту тьму как пустоту бесконечного беззвёздного космоса. Ему вдруг стало жутко.
