— Вы зря переживаете, — сказал Кан, выслушав краткий рассказ адмирала. — Судя по всему, там было какое-то сильное поле — магнитное, например. Люди радиочувствительны, у нас даже количество лейкоцитов меняется в зависимости от солнечной активности. На вас повлияли, и вы впали в панику.
— Спасибо, но это слабое утешение, — ответил Ганзориг. — Капитан сбежал от дверной ручки, как ребёнок — от дверцы шкафа.
Кан улыбнулся.
— Вы в детстве боялись шкафов?
— Разумеется, нет. Это просто образ.
— Не ругайте себя. Считайте, что это магия.
— Это была не магия, если не считать пространственного искажения. Братья говорили ерунду. Об этих двоих нельзя забывать.
— Близнецы хотели, чтобы мы занимались делом, а не гадали на кофейной гуще. Они нам не вредили: тот, кто в реакторе, вообще молчит, этот болтает всякую чепуху… Рано или поздно проблема решится сама. Я не легкомысленный, но я не вижу реальных выборов. Если Саар не может работать с пространством вокруг каюты, нам туда не попасть.
— Зато он может выйти в любое время.
— Выйдет. Но не в любое. Кто бы там не сидел, он чего-то ждёт. И мы знаем, чего. И братья знают. Пока камертоны не заработают, и мы не начнём отсюда выбираться, эти двое будут на своих местах. Подождём ещё немного.
— А что потом?
Кан снова улыбнулся, и адмирал понял его без слов.
— Кстати, Вайдиц закончил тесты, — продолжил оборотень. — Он выяснил, кого нет среди погибших. Я послал вам сообщение.
— Сегодня я ничего не читал. И кого же?
— Один — старший офицер, отвечавший за безопасность. Второй, вы не поверите, повар!
— Прекрасно, — вздохнул Ганзориг. — Меня напугал кок.
Вас двое. Навсегда. Когда-то вас могли разделить. Вам бы сделали сложный протез второй ноги и костей таза, вырастили недостающие ткани и органы, и вы бы освободились друг от друга, со временем научившись ходить. Но ваш приёмный отец не дал разрешения на операцию — он хотел знать, чего хотите вы. Мнение детей никого не интересовало, а врачи предупреждали, что с каждым годом шансов на успех становится всё меньше. Нет, говорил он, решать должны они.
Но вы все решили давным-давно. Вы всегда знали, что откажетесь. Вы врастали друг в друга, учились распределять свои мыслительные процессы так, чтобы обмениваться информацией с соседним мозгом. Постепенно вклад двух частей начал превышать их простую сумму. Объединяя усилия, вы ускоряете процессы мышления и делаете качественные переходы, невозможные для компьютеров, с которыми вам приходится конкурировать. Вы не перебираете варианты. Вы отточили свой совместный ум до такой остроты, что теперь нацелили его на сингулярность и готовы вытащить её на белый свет — или втащить весь свет в неё.
Но только если выиграете у чтеца вероятностей.
На стук вылез Балгур.
— Нет, — сказал Джулиус. — Мы сами.
Фамилиар вернулся под кровать. Братья подъехали к двери, открыли её и посмотрели на Тому. Она сделала не слишком уверенный шаг и наткнулась на колесо кресла.
— Что-то случилось? — осведомился Франц.
— Я скучаю, — ответила она. — Можно войти?
Братья быстро обменялись мнениями.
— Прости, — сказал Франц. — Сейчас мы заняты.
— Пожалуйста! — воскликнула Тома. — Я так скучаю. Это невыносимо. Вы дали мне это чувство, а потом отняли. Вы жадные! Вы сами всё время им пользуетесь, но он не должен быть только для вас!
Она попыталась протиснуться между колесом и дверью. Франц придержал коляску.
— Мы не пользуемся, — ответил он. — По крайней мере, не всё время. Ты отреагировала наихудшим образом из возможных. Так что не проси.
Тома выбросила вперёд ладонь, словно боец во время рукопашного поединка. Волна силы прокатилась от неё до противоположной стены каюты; тяжёлая кровать вздрогнула так, что едва не вырвала крепления из пола.
Коляска с близнецами не шелохнулась.
— Тома, иди, — сказал Франц. — Будем считать, что ничего не было. Иначе ты можешь оказаться под арестом.
— Было, — возразила Тома. — Очень даже было.
Она ударила себя в грудь пальцами, сложенными в знак, и её одежда серым пеплом осыпалась на пол.
— Чёрт! — проговорил Джулиус. — Это уже слишком!
— Я тоже так думаю. Неужели мне придётся возвращаться к себе в таком виде? — Она развела руки в стороны. — Мне холодно. Я где-нибудь замёрзну. — Она опустилась на колени и вцепилась в колёса. — Я не уйду. Впустите, или вам придётся прогнать меня силой.
