Жалких крох памяти, подаренных новым рабом, не достаточно. Но есть одна зацепка. Она прошла мимо меня, усталая, измученная собственным бытием. Огневолосая. Вещунья. Я исполнил твое желание, Новый Барон утонул в крови, и теперь ты расскажешь мне о Старом. Ангус никогда не прислушивался к твоим словам, но Зеин, похоже, не одаривал своей опекой первого встречного… Нет, одного все же принял… Опять игры волшебников, Старейшин, подозрительность, паранойя, блеск острого серебра за каждым углом. Неужели весь молодняк настолько труслив?
Я спустился на нужный этаж и пошел за ней, опираясь на память крови. Весь замок казался удивительно знакомым, каждый ковер и фонарь отливал ноткой теплоты, жаром ярких воспоминаний хмельного экстаза… Нет, это все Лунная Пыль, будь она неладна!
Здесь уже не бродили гости, лишь слуги шуршали, словно тени. Им было все равно, каким ветром очередного гостя занесло в опочивальни «милых дам», это их не касалось. Кусок мертвечины, защита от бандитов, и при случае, одеяния с бледного плеча господ ‑ смысл жизни загнанных зверей, привыкших к уюту собственных клеток.
Узорчатые ковры, устилавшие залы, сменились на простую серую дорожку, многочисленные картины, доспехи, оружие, шкуры чудовищ, исчезли, оставив весь блеск и надуманную роскошь там, где еще царит веселье. Лишь тусклые газовые фонарики тихо шипели на стенах, разгоняя гробовую тишину. Все же этот мирок гораздо интересней, чем мне казалось. Может, даже в Механистах есть какой‑либо толк. Жаль кругозор Ангуса был весьма узок. Определенно, за этим странным благополучием кроется нечто более занятное, чем алхимические дурманы и прелести наших сестер.
Стало заметно теплее. Из‑за двери бил пар, слышался звонкий девичий смех. Значит, я на месте.
Баня. Молоденькие девушки и парни натирали друг друга мылом, проводя свой собственный «праздник», отдельно от опостылевших хозяев, словно не услышав грохот, еще недавно содрогавший весь замок. Завидев меня, они замерли, словно статуи, и натянуто улыбнулись.
‑ Добрых ночей, господин! ‑ прощебетали три девушки, плескавшиеся в широкой металлической бадье. ‑ Устали от шумной толпы? Присоединяйтесь, здесь всем хватит места!
Слишком рано, красавицы. Слишком много забот сейчас забивают мою голову. И на что вы мне сдались?
‑ Может, тогда останетесь с нами? ‑ Видимо, молчание длилось достаточно долго, чтобы свора смазливых мальчишек решила перехватить инициативу у своих подруг.
Нет, ноги вели меня дальше, сквозь ряды разгоряченных обнаженных тел. Неужели все настолько боятся этой малютки, что выводят для нее даже отдельную парную?
* * *
‑ Старый Барон придет, матушка… Он придет… ‑ бормотала вампиресса, обхватив колени тонкими руками.
‑ Конечно, Эльза, обязательно придет, ‑ утешала ее Кларисса. Сколько лет она провела в этой башне, бесцельно прозябая долгие века в пропитанных страстью стенах. Но все изменилось, когда Зеин привел к ней эту девочку. Ее дар, удивительный для вампиров ‑ клеймо, позор и вечное страдание. Архимаг лично просил ее, самую старшую из сородичей в его замке, взять пророчицу под свое крыло.
‑ Нет, матушка, ты не видишь! Никто не видит, а я вижу! ‑ Матушка. Так звала ее Эльза. Она была единственным существом, не равнодушным к судьбе молодой вампирессы. Матушка. Все тепло немертвой души выливалось в этом слове. И похоже, девочка действительно верила, что у нее есть мать, пусть так не похожая на нее.
‑ Эльза, Эльза, успокойся, все хорошо. Этот наглый Баронишка больше не обидит тебя.
‑ Да, не обидит! Он никого не обидит! Он больше не Барон! ‑ истерически смеялась вещунья.
‑ О Боги, о чем ты, милая? ‑ удивилась Кларисса, едва не дернув девушку за мокрую прядь.
‑ Ты не слышишь, матушка? Земля кипит, она зовет нового повелителя! Он идет сюда, ты не слышишь?!
‑ Тише, милая, тише… Пусть все будет так, как есть. Пожалуйста, отдохни немного.
‑ Да, ты не видишь, матушка… И не слышишь… Не страшно. Он придет, ты сама скоро увидишь. Радуйся, избавление грядет, мы все уснем… Наконец уснем… Навсегда…
Дверь тихо отворилась. Словно тень Гость вошел туда, куда бы не осмелился пробраться ни один посвященный. Кровь запеклась на его рваных одеждах, а в глазах сияла сила. Он шел, как победитель к заслуженному трофею.
