— Тебе было трудно прервать спор и прийти сюда, — посочувствовал Миро.
— Мне хотелось убить ее, — ответила Джейн.
Из-за рыданий и безумного напряжения тела она говорила невнятно.
— Я никогда себя так не чувствовала. Мне хотелось встать и голыми руками разорвать ее на куски.
— Добро пожаловать в наш клуб, — пошутил Миро.
— Ты не понимаешь, — сказала она. — Я действительно хотела сделать это. Чувствовала, как напряглись мышцы. Я была готова убить ее. Я собиралась сделать это.
— Я и говорю. Квара у всех вызывает такие чувства.
— Нет, — возразила Джейн. — Не такие. Вы все остаетесь спокойными, вы держите себя в руках.
— Со временем и ты научишься, — уверил Миро, — когда немного попрактикуешься.
Джейн заглянула Миро в глаза, а потом снова опустила голову и отрицательно помотала ею из стороны в сторону. Ее волосы свободно раскачивались в невесомости.
— Ты действительно чувствуешь это?
— Все мы чувствуем, — сказал Миро. — Вот зачем нам детство — научиться гасить свою природную жестокость. Но она остается в нас. Как у шимпанзе и бабуинов. У всех приматов.
Мы проявляем агрессию. Мы должны выражать наш гнев физически.
— Но ты не делаешь этого! Ты остаешься таким спокойным.
Ты позволяешь ей плеваться ядом и говорить такие ужасные…
— Потому что останавливать ее — бессмысленное дело, — объяснил Миро. — Она платит за все. Она отчаянно одинока и никто не ищет ее общества.
— Только поэтому она и дожила до сегодняшнего дня.
— Это уж точно, — усмехнулся Миро. — Цивилизованные люди избегают обстоятельств, которые приводят их в ярость.
Или, если не могут избежать, просто не замечают их. Это то, что делаем мы с Элой в основном. Мы просто отстраняемся.
Просто позволяем ее провокациям прокатываться мимо нас.
— А я так не могу, — вздохнула Джейн. — Все было так просто, пока я не чувствовала всего этого. Я могла просто на нее не настраиваться.
— Вот-вот, — согласился Миро. — Именно так мы и делаем. Фильтруем ее.
— Оказывается, все гораздо сложнее, чем мне представлялось, — задумалась Джейн. — Не знаю, смогу ли я научиться?
— Конечно, ну, просто у тебя не было подходящего случая, правда? — улыбнулся он.
— Миро, извини меня. Я всегда чувствовала такую жалость к людям, потому что вы можете думать только о чем-то одном, а ваши воспоминания такие несовершенные и… А теперь я понимаю, что прожить день и никого не убить — это уже достижение.
— Со временем входит в привычку. Большинству из нас удается почти ни на что не обращать внимание. Это и есть добрососедское отношение к окружающим.
Потребовалось время — всхлип, а затем икота, — чтобы Джейн рассмеялась. Светлый, мягкий клекот, который был таким желанным звуком для Миро, голосом, который он знал и любил. Смех, который ему нравилось слушать. Теперь так смеялся его дорогой друг. Его дорогая подруга Джейн смеялась смехом его возлюбленной Вэл. Теперь это один человек. Наконец он мог протянуть руку и коснуться Джейн, которая всегда была недостижимо далеко. Что-то вроде встречи лицом к лицу после долгой дружбы по телефону.
Он снова прикоснулся к ней, и она взяла его за руку.
— Извини меня, я позволила своей слабости помешать работе.
— Ты всего лишь человек, — улыбнулся Миро.
Она посмотрела на него, ища в его лице иронию или горечь.
— Ничего другого я не имел в виду, — подтвердил Миро. — Цена за обладание этими эмоциями и этими страстями — контроль над ними. Ты должна держать их в узде, даже когда это слишком сложно. Ты теперь только человек. Ты никогда не сможешь отказаться от своих чувств. Ты просто должна научиться обращаться с ними.
— Квара никогда не научится.
— Как раз Квара давным-давно научилась и прекрасно справляется, — возразил Миро. — Знаешь, что я думаю? Квара любила Маркано, даже обожала его, и когда он умер и все остальные почувствовали себя освобожденными, она горевала. А с тех пор ее поведение — постоянная провокация. Она вынуждает всех оскорблять и пинать ее. Так же, как Маркано всякий раз пинал мать, когда она его провоцировала. Я думаю, что каким-то извращенным образом Квара всегда ревновала его к матери, но даже после того как она наконец обнаружила, что он избивает маму, если Кваре хотелось целиком и полностью завладеть его вниманием, она всегда поступала одинаково — провоцировала его и строила гримасы. — Миро горько рассмеялся. — По правде говоря, я вспомнил про маму. Ты никогда не разговаривала с ней, но в былые времена, когда она оказалась в ловушке брака с Маркано и рожала детей Либо, на ее лице была постоянная гримаса. Мне приходилось сидеть и слушать, как она провоцирует Маркано, заводит его, подкалывает, пока он не ударит ее, и хотя я думал, что он не смеет поднимать руку на мою мать, в то же время я хорошо понимал его бессильный гнев, потому что он никогда, никогда не мог сказать ничего такого, что заставило бы ее заткнуться. Только его кулак мог сделать это. И у Квары такая же гримаса и такая же потребность в этом гневе.
