“Нет. Ощущаешь и действуешь ты сама — пока не очень осознанно, но полное осознание ещё придёт… в свой черёд”.
“Значит, именно так ощущают себя и мир Сильные?”
“Далеко не всегда. И твои нынешние ощущения далеки от совершенства. Но… скажем так: если есть выбор, именно по этой дороге я бы советовал идти”.
“Как… удивительно”.
Мир вокруг пел. Иного, более подходящего слова Ниллима просто не знала. Та процедура, которую совершил Сосед, Раскрытие Связей, — и его более поздние действия, превратившие её в сердце тонкого равновесия Сил — эта процедура и эти действия, точнее, их последствия, остались с ней. В ней. Приросли, раскинулись, обняли её изнутри и со всех сторон. Так что теперь мир понемногу делился с ней, — малой, но важной частицей неохватного единства — своей энергией. Делился пониманием. Пока ещё довольно смутным, не особенно резким, но…
“Не торопись. Новорождённые младенцы не сразу приучаются удерживать взгляд на том, что привлекло их. А ты сегодня, как Идущая, сделала… делаешь… свои первые шаги”.
“Я ничего не делаю”.
“Ты впервые по-настоящему вникаешь. Поверь мне: это дело, и очень важное!”
Ниллима поневоле согласилась с этим. То, что Сосед немного раньше назвал “полем внимания”, действительно плохо поддавалось её контролю — ни дать, ни взять своенравные органы зрения новорождённого, скачущие отсюда туда, обратно и ещё вот этак, с подвывертом. То ли по причине мимолётности приходящих ощущений, то ли из-за их сложности, но она никак не могла толком разобраться в том, что именно воспринимает. Отделить ощущения друг от друга, дать им имена, рассортировать… это лежало за пределами её возможностей.
Но именно поэтому она неким удивительным образом ощущала ВСЁ СРАЗУ.
Это поражало. Это интриговало. Это увлекало, как ветер увлекает палый лист — кружащийся и танцующий, не то падающий, не то летящий…
Летящий.
“Сосед…”
“Да, малышка?”
“Спасибо тебе. Ещё раз”.
“Не за что, — изнутри повеяло сдержанным, но чистым, как родниковая вода, теплом души. — Совершенно не за что. Ты, главное, не останавливайся”.
Ниллима коротко рассмеялась. И побежала в сторону знакомой заводи.
Синевато-зелёные руки деревьев махали ей при встрече, как и гибкие побеги кустарников. Намозоленные ступни почти без звука погружались в упругий мох, местами прикрытый опавшими листьями, стремительно гниющими во влажном тепле джунглей, а то опирались на каменные рёбра тобрасса или узловатые корни. Нож слегка похлопывал плоскостью лезвия по солнечному сплетению, удерживаемый на груди многократно чиненной плетёнкой из симг-лозы — заменой нормальным ножнам и перевязи. Ноздри раздувались, ловя запахи живой и увядающей зелени, света и простора, влаги и тепла.
Бег сквозь джунгли. Кто не знает, каково это, тот много потерял!
Редко, очень редко Ниллима позволяла себе столько свободы. Мир — место опасное, не очень-то дружелюбное… не склонное прощать ошибки. И мечезубы — отнюдь не единственная угроза, поджидающая живых существ с тёплой кровью под пологом онгровой листвы. Да и не самая серьёзная, к слову. Но сегодня, здесь и сейчас, сдержать порыв — свыше сил. Молчаливое присутствие Соседа успокаивает: любая опасность будет замечена задолго до того, как сможет проявиться во всей смертельной красе.
Да и что ей какие-то там опасности, — ей, только что укротившей Хозяина Теней?!
Заводь вынырнула из-за поворота тропы точно так же, как всегда. Изгибы мощных, как пальцы великана, корней сплетались в густую сеть с ячейками, полными рыжих мхов и цветущих трав. Деревья-часовые, на тёмной коре которых желтели розетки лишайников, стояли кольцом в торжественном молчании. Изящные дуги висящих тут и там лиан украшали арки ветвей, некоторые из которых сошли бы за немалого размера самостоятельные деревья. Заприметив вторжение двуногой разумной, черноногая серогрудая птичка обругала её на своём скворчащем наречии. Захлопала крыльями, умчалась прочь. А пара крупных синих мотыльков, не обращая внимания на происходящее, продолжали рисовать свой брачный танец, то лихо спускаясь к самой поверхности заводи, то поднимаясь на высоту десятка локтей. Пахло свежестью и влагой.
