Но к привычной картине добавилось кое-что ещё. Впервые Ниллима увидела её по-настоящему. Или правильнее сказать, что заводь стала первым, что она сумела толком изучить при помощи своего нового чудесного зрения? Как бы то ни было, столб бледной дрожащей энергии, исходящей откуда-то из глубин тобрасса и утекающей чуть наискось вверх, заставил девушку замереть от удивления и трепета. Само собой пришло понимание: этот столб, который она раньше не видела, в ответе за то, почему именно здесь, а не где-нибудь ещё возникла заводь. А ещё этот столб объясняет, почему именно сюда она приходила напиться и помыться, почему так сладко было лежать в объятиях этих прохладных вод.
Даже не развитый, слабый и не осознаваемый, её Дар отвечал на отблеск природной Силы. Одной из множества Сил, едва ли не самой удобной из находящихся в пределах доступного.
“А я даже не подозревала…”
Под одобрительное молчание Соседа Ниллима подошла ближе, понемногу успокаивая дыхание, участившееся из-за быстрого бега. Склонилась над тёмной водой. Камень, из которого слагались кости тобрасса, на дне заводи имел не обычный красновато-жёлтый оттенок, а тёмно-коричневый, почти чёрный (ещё одна аномалия, да…). Поэтому отражение девушки в зеркале вод оказалось, как обычно, ярким и чётким.
Сосед
А она красивая. Хотя, конечно, не на человеческий манер.
Надо сказать, отличия не так уж радикальны. И заметнее всего те, что относятся к голове. Настороженно торчащие раковинами вперёд, полукруглые, подвижные уши покрыты коротким мехом. Даже, скорее, шёрсткой. Чуть более длинная шёрстка покрывает скальп. Да, на этой голове никогда не расти роскошным длинным локонам… впрочем, есть и плюс: не надо тратиться на стрижку. Глазища раскосые, дикие, заметно крупнее человеческих. Белок занимает меньше места, радужки — больше, и в их золоте, подёрнутом по краям зелёной патиной, плавают чёрные круги зрачков. К переносью по середине лба сбегает стрелка коротких тёмных волос (кстати, мастью Ниллима — тёмно-рыжая, местами до черноты). И на висках брови, разлетающиеся парой крыльев, тоже сливаются с шёрсткой скальпа.
Самое значимое анатомическое отличие — нижняя половина лица. Челюсти помощнее и потяжелее человеческих, зубы наверняка окажутся крупнее… уж клыки — точно будут больше и крепче, тут даже гадать не надо. До звериных размеров им всё равно далеко, однако же в строении жевательно-кусательного и говорительного хозяйства прослеживается явный след кошастости. Широкие подвижные ноздри, плоский и также широкий мохнатый нос… Кожа рыже-золотистая: рыжая благодаря тончайшим, еле заметным волоскам, ну а золотистая — от природы и из-за загара.
Итоговая смесь диковата, но по-своему притягательна.
А вот тело, надо заметить, от человеческого практически не отличается. Если забыть про полосу меха вдоль позвоночника, сбегающую не к откровенно рудиментарному копчику, как у хомо, а к коротюсенькому, но всё же — хвосту. Хвостику. Обхватишь рукой под основание — так даже из узковатой ладошки Ниллимы торчать не будет.
Впрочем, одно сразу заметное отличие от человеческой самочки имеется. Грудь. Точнее, почти полное отсутствие оной. Хотя моя носительница вполне здоровая половозрелая особь, лифчик ей без надобности. Надо полагать, только при вскармливании у неё вырастет нечто, за что можно подержаться. А вот между беременностями — фиг вам.
И бёдра узковаты. Скорее мальчишечьи, чем классические девичьи.
Жалко.
Впрочем, раз уж так судила мать-природа, склонюсь перед её великой мудростью.
Ниллима
Вода на этот раз показалась чуть ли не сытной. Как тёплый, наваристый бульон. Оживший Дар впитал растворённую в воде Силу будто бы тысячами незримых корешков. А уж когда девушка вошла в заводь и привычным движением легла на воду, оставив на поверхности только голову да изгиб ключиц…
“Полезное упражнение — впитывание рассеянной энергии, — заметил Сосед. — Только смотри, не переусердствуй. Пока что твой Дар не удержит большого количества Силы”.
“А потом?”
“А потом, конечно, будет удерживать больше. Если его тренировать. Кстати, можешь сразу приступить к простейшей тренировке…”
