— То есть вы хотите сказать, что ее не смущало то, что он делал?
— Может быть, и не смущало. Она, напомню, была совсем маленькой девочкой, которая еще не знала, что такое хорошо и что такое плохо. А папа, возможно, объяснил ей, что то, что он делает, совсем не страшно.
— И в какой-то момент, скажем, года три назад, Марина Скворцова, возможно, после какого-то происшествия, ставшего дополнительным катализатором, решила продолжить папино “дело”? Яблоко от яблоньки.., да? Возможно, она не сама решила, не сама додумалась… Возможно, ей сделали предложение, от которого она не смогла отказаться, правда? Какой-то человек, которому она не могла отказать, авторитету которого доверяла безусловно? Это мог быть возлюбленный… Или какая-нибудь “вторая мама”?
— Ну, милая, дорогая Аня, таких допущений делать я не имею никакого права! — довольно резко отрезал Гор.
— Соломон Григорьевич, — осторожно спросила Аня, — а Немая рассказывает вам обо всем — до донышка?
— Не думаю… По-моему, есть что-то, на что у Немой существует еще более сильный запрет, чем на детские впечатления. И она начинает биться буквально в истерике, едва только об этом заходит речь.
— Это когда вы спрашиваете о ее сегодняшней жизни?
— Да.
— А говорить она по-прежнему может только с вами — и в состоянии гипноза?
— Увы…
— И.., как же все будет дальше?
— Надо продолжать работать. Она перспективная.
Милиционеры наспех присыпали разрытые под яблонями ямы.
Трагически вздыхая, хозяйка дома проводила “гостей” до калитки и заперла ее вслед за ними на крепкую щеколду.
Эта бедная женщина — впрочем, надо признать, недурно поправившая свои финансовые дела, — конечно, даже и не подозревала, насколько она окажется правой. Ну, насчет того, что после раскопок ей тут, может статься, житья не будет.
Так оно и вышло. Такой домик, подумала Светлова, теперь вполне может стать музеем криминалистики — музеем под открытым небом.
И поток любопытствующих и жадных до ужасов граждан не иссякнет на долгие годы.
Только вряд ли такая дама переедет теперь из Рукомойска. Анна подозревала, что хозяйка дома просто станет брать плату за посещение.
* * *
Луна, висящая на ветках яблонь, побледнела. Светлова хотела только одного — спать, спать и спать.
Эх, проспать бы эдак часиков двенадцать!..
* * *
Но не тут-то было… Уже в десять утра ее разбудил телефон. Едва услышав в трубке: “Это Богул”, Аня поняла: что-то случилось.
— Отарик нашелся! — с трудом скрывая ликование, сообщил Богул.
— Что вы с ним делаете? — забеспокоилась Аня.
— Я его, представьте, не съел! Тоже мне… Заступница! Я его.., расспрашиваю. Всего лишь! Только вот приступил…
Расстояния в городе были еще те… Через полчаса Светлова была уже в милицейском пятистенке. Слово, вместо которого Светлову так и тянуло постоянно говорить: “застенке”.
И ровно столько же, минут тридцать, понадобилось Богулу, чтобы получить ответ на бесконечно интересующий его вопрос.
Наверное, это был самый короткий допрос в мире… Рекорд для Книги Гиннесса.
У стола сидел напуганный и какой-то немного растрепанный Отарик.
— Это он сам.., явился сюда такой непричесанный, — торопливо предупредил Богул, уловив Анин подозрительный взгляд. — Я его только спрашивал.
— А он только отвечал! И потому такой помятый. Понятно… Ну и что он сказал? Откуда у него часы?
— Держитесь крепче!
— Держусь.
— Немая подарила.
— Что?
— Да, представьте… Романтический подарок от любимой девушки.
— Так… Интересно.
Богул покосился на Кикалишвили и подмигнул Светловой:
— Может, покурим?
Некурящая Светлова ответила взглядом на многозначительное подмигивание Богула.
— Покурим.
Лейтенант вышел следом за Светловой в коридор.
— Ну, что вы обо всем этом думаете? — сразу спросил он.
— А девушка не намекала ему, хотя бы жестами, откуда у нее появилась возможность делать такие подарки?
— Вы хотите знать, не рассказывала ли она ему о часах?
— Да, откуда появились у нее такие часики?
— Ну, разумеется, Аня, я не дурак. Первым делом, знаете ли, поинтересовался.
— И?
Лейтенант иронически хмыкнул:
— “Жестами”! Скажете тоже… Это почти как шутка Фоменко на “Русском радио”: “Мальчик жестами объяснил, что его зовут Хуан”.
