— Давай, вождь! Лезь в гоблинец. Будешь страшный. Мелкий. Иди манить гоблинов. Разведка делать. Мелкий, прыткий.
Я осмотрел на убогого гоблина. Ну точно высушенный орк. Только кривой нос, уши разной длины, гноящиеся глаза, черные клыки. Весь измазанный в дерьме и воняющий соответственно. Ручки и ножки тоненькие — того и гляди сломаются от дуновения ветра. А еще прыщи. Тварюшка была покрыта гнойниками с белой головкой. Одно только представление, что мне придется в это вселяться, вызывало желание наброситься на копье Дрына. Сосуд Души у гоблина был похож на орочий. Такой же маленький, но искореженный. А еще он был полностью пустой.
Странно.
Гоблины и орки очень похожи. Но только орки — удавшийся результат эксперимента, а гоблины — нет. Это как огромный тибетский мастиф и чихуахуа. А ведь оба произошли от волка.
— Ни за что, — категорично повторил я.
— Почему нет? — спросила Катарсия с азартом в глазах. — А я бы с радостью. Это так здорово. Новые ощущения, ах…
— Не вздыхай так! — возмутился я. — Это странно! Такие звуки издают в других ситуациях!
Гоблин пялился на меня злобными глазишками и скрежетал зубами.
— Он говорит на всеобщем? — спросил я.
— Они глупы. Кроме инстинктов ничего нет. Но у них достаточно развитое мышление. Точнее, должно быть развитое. Но почему-то не развивается. Умнейшие гоблины становятся шаманами. Некоторые из них могут говорить. Как Бом.
— Э-э-э! — возмутился орк. — Я умный!
— Для орка ты глуп, — пожала плечами Катарсия. — Для гоблина — гений.
Бом недовольно запыхтел.
— Вождь, заходи, — кивнул на гоблина Горец.
— Да пшел ты.
— Куда? — серьезно озаботился орк.
Я содрогался в отвращении, но все-таки сдался.
— Ладно, вяжите меня.
Через пять минут все было сделано. Меня крепко привязали к дереву по рукам и ногам.
— Че лыбитесь?!
Все пятеро откровенно угарали надо мной. Вслух, конечно, не стебались, но на роже так и написано, какой я гоблинский вождь великих «Зеленых Анаконд».
— Зато умереть не страшно. Сам же говорил. Вернешься, если что. Весело. Тоже хочу.
— Я никогда этого не проверял! Это все в теории! И хватит уже болтать! Пусть коснется меня! Да не суй ты, блять, в лицо!
— О, прости, Вождь, — спохватился Горец и, ухватившись за ручонку гоблина, потянулся ей к моему плечу.
— Сто-о-о-опэээ! А если он язык себе откусит? Руки наложит? Может, лучше меня усыпить?
— Не, — качнула головой Катарсия. — У них самый сильный инстинкт — выжить. А еще они боятся. Боли. Смерти. Ничего не будет. Ну разве что…
— Что?
— Опорожнится.
— Развязать! Развязать меня! Живо!
Развязали. Я сбегал до кустиков. Выдавил из себя всё, что только можно. Вернулся. Меня терпеливо ждали. Че вы все поотворачивались, а?! А?! В глаза смотрите вождю! В глаза!
Привязали снова.
— Теперь давай.
Меня коснулись завизжавшим гоблином. В последний момент он вдруг что-то заподозрил.
Буэ…
Муэ…
Пр… Фр…
Ыыыыы…
Муа-Пуа. Бр? Тр?
Бздын.
Я — маленькая хуета.
Я еще жив? Как в этом теле возможно жить? Я же ходячая какашка! Да-да. Я маленькая, зеленая и ходячая какашка. Кто-то поковырял во мне палкой, придавая форму гоблина. Брезгливо вдавил массу, выдавливая ручки, ножки, и жопку… Тьфу ты! Голову. Я не сразу понял, каким отверстием получится говорить лучше. Нижним или верхним.
— Пустииии! — пропищал я, мотая ручками-какашками во все стороны. — Прыщиии! Мои прыщиии!
— О, прости, вождь, — очухался Горец и ласково опустил меня на землю.
Я сорвался с места!
— Вождь?!
— Ты куда?!
— Вождь, стой!
Но меня было не остановить. Только туда! Только вперед!
ДА! О ДА, ДЕТКА!
— Вождь, эта-а… — поморщился Гым.
Катарсия зажала носик руками.
А гоблин радовался. Он нырнул с головой в вонючую жижу, барахтался, довольно кряхтя и постанывая от удовольствия.
— Может что-то пошло не так? — запереживала Катарсия и посмотрела на тело Реордана.
Тому сунули кляп в рот. Бедный эльф метался, дергался, мычал, но ничего не мог сделать. В глазах ужас. Я уже десять раз порадовался, что успел сгонять в кустики.
Да, я купался. Да, лужа похожа на отхожую яму гоблинов. Но эта черная вода с личинками москитов и пиявками точно чище, чем я.
