Топать в лесных зарослях пришлось несколько часов. Катарсия несколько раз останавливалась, шевелила губами и крутила головой.
— Заблудилась? — хмыкнул я, и опомнившись, добавил: — Нет-нет, не отвечай! Только молчи.
Несколько раз мы возвращались в одно и то же место. Даже я стал ориентироваться лучше и уже понял, куда надо идти. Но извращенный интерес заставлял меня ехидно наблюдать за заблудившейся в лесу эльфийкой. А ведь она наполовину светлая. Те в лесу заблудятся с таким же успехом, как я в деревенском туалете с чиркачами.
— Ты уверена, что их не сожрали орки, например? Или не нашли ловчие?
— Конечно же, я уверена. Если бы не была уверена, думаешь, пошла бы? За кого ты меня держишь? Я, между прочим, майра, аристократка и и селекритер.
— Можно было просто сказать: «Да, я уверена».
— Слова важны. В словах сила. И нужно сказать, как можно больше слов в своей жизни. Вдруг помрешь что-то не сказав. Это ужасно.
— Согласен, страх-то какой.
Мы прошли три полянки. Пришлось делать это ногами, не включая режим «макаки». Оказывается, это особый навык, а не талант всех темных эльфов. Разумеется, аристократичная красотка им не владела. Несколько раз я оборачивался, прислушивался. Вроде никто за нами не следует. Из других нехороших новостей: я умудрился вляпаться в кентавриную лепёху. Вздохнул, вспоминая Кентавряшу, Каю и всех своих приспешников.
Наконец мы нашли нужное место. Лес неожиданно закончился. Взору открылись огрызки острых валунов и шипов. Словно здесь раздробили огромную скалу или каменные зубы выросли прямо из земли.
Поплутав по завалам щебня, мы дошли до дыры в склоне. Похожа на берлогу. Ну или на логово гоблинов.
— Я предлагаю тебе отойти в сторону… О-о-о, ты уже отошел.
Конечно, я отошел. В темной яме что-то зашевелилось. Я страшно боюсь гоблина-морковку. Да что уж. Я и обычного гоблина ссусь, что уж говорить о морковках. Мерзкие они. Гаденькие такие и мелкие. Как тараканы. Помню, как подкрадывался к одному с тапком, а он как, блять, взлетит. Один раз в жизни такое было! Я тогда визжал так, что все тараканы сами из дома сбежали. Я не знал, что они могут летать. Для меня это было открытие! И наученный богатым опытом, могу утверждать, что не знаю на что способны гоблины-морковки.
— Уюу! Уюу! Уюу! — стала завывать Катарсия.
Я напрягся. Призывает кого-то.
Послышался звук. Словно трение чешуи о камни. Мне кажется, гоблины так не трутся.
— Аргх?! — насторожился Блюм на моем плече.
— Арх, — кивнул я, соглашаясь с коллегой по ссыкотливости.
Котоящер спрыгнул с моего плеча и шустро залез на каменный шип, прилег, стал смотреть на меня сверху. И мне не понравилось, КАК он на меня зырит. Словно на кусок мяса, кинутый в вольер с голодными львами. Типа, щас повеселюсь.
Короче, я полез за котом. Он поворчал на меня из-за отсутствия места, но я дал ему по наглой харе. Блюм истерично заскрежетал когтями по камню, но не смог уцепиться, ебнулся вниз.
— Ха-ха-ха! Выкуси, морда! — тыкнул я в него пальцем.
Блюм зашкварчал на меня, стал снова забираться на камень, но я отпихивал его ногами. Полукот сдался, шикнул на меня в последний раз и решил залезть на другой шип, коих здесь было немерено.
— Уюу! Уюу! Уюу!
— Верчу на Уюу! — осмелел я.
— Тихо! — шикнула Катарсия.
— Извините…
Из дыры неуверенно выползло уебище.
Я разинул рот, сильнее сжался в осколок скалы. Краем глаза увидел, как Блюм тоже открыл пасть.
Представим обычного гоблина. Теперь отрежем ему ноги и руки. Вместо них прицепим длиннющие, изогнутые конечности тарантула. Тело с головой ходило ходуном, вертелось во все стороны, но передвигалось, опираясь на паучьи ноги.
— Усик, ты живой, мой хороший, — пропела Катарсия.
Изо рта у меня капнула слюна и я его захлопнул.
«Беги, дура» — хотел сказать я, но передумал. А то обратит паукоблин на меня внимание. А так хоть успею убежать, пока ее жрут. Хотя еще Блюма можно в дороге под жопу пнуть. Костлявый, конечно, но какая-никакая приманка.
Тварина издала звук схожий со скрежетом паучьих жвал. Приблизилась к радостной Катарисии, обвила ее лапищам.
— Блюм, ща яд ей впрыснет, глянь, — зашипел я.
