— Мы будем сопровождать ее, — заявила я солдатам.
— Ты права. — Гекуба, теперь спокойная, обняла Поликсену. — Краткий миг — и все страдания останутся позади. Ты встретишься с отцом, и с Гектором, и с Троилом и передашь им, что я тоже жду встречи с ними.
— Хорошо, матушка. — Поликсена поцеловала мать, и по ее щекам потекли слезы. — Прощайте, мои любимые.
— Пошли!
Солдаты схватили ее за руки и потащили.
Мы с Гекубой, Андромаха, сестры Поликсены — все последовали за ней.
Могильный холм Ахилла находился неподалеку от кораблей. Он уже успел порасти травой и цветами. После смерти Ахилла минуло довольно много времени.
Наступит день, думала я, от этой рукотворной горы не останется и следа. Ветры сровняют ее с землей, и пастухи приведут сюда своих овец. Могила Ахилла исчезнет. И Троя исчезнет, не останется ни возвышенности, ни руин.
На вершине могильного холма соорудили алтарь: несколько камней, на которые опирался плоский камень большего размера. Рядом горел костер, словно для того, чтобы очистить грязное убийство, которое должно здесь произойти.
С одной стороны выстроились в ряд греческие вожди: Агамемнон, Менелай и другие. Разве упустят они возможность насладиться кровавым зрелищем?
Агамемнон сказал, что необходимо умилостивить богов и заручиться их помощью на обратном пути. Он упомянул о том, что подобную жертву принесли в свое время, чтобы корабли могли отплыть из Авлиды.
— Ты еще не расплатился за то убийство! — крикнула Кассандра. — Расплата впереди!
Агамемнон недовольно кашлянул, и солдаты схватили и увели Кассандру. Я увидела ее близнеца, Гелена, который, смущенно опустив голову, стоял среди греков. Перед ним с жалким видом стоял Антенор.
Поликсену подвели к алтарю.
— Моя гробница готова? — спросила она.
— Да, дитя, — ответил Антенор. — Она находится совсем рядом с Троей, я об этом позаботился.
Я думала, что Поликсена отнесется к нему с презрением, как к предателю и пособнику греков, но она не обратила на это внимания.
— Благодарю тебя. Ты будешь ухаживать за моей могилой?
— Я не смогу остаться здесь. Но обещаю тебе, что за твоей могилой будут ухаживать.
— Уж не тот ли человек, который ухаживает за могилой Ахилла? Я не хочу иметь с Ахиллом ничего общего. Руки, которые касаются его могилы, не должны касаться моей.
— Клянусь, царевна, — ответил Антенор; его душили рыдания.
— Приступим! — приказал Неоптолем, и несколько затянутых в ремни воинов выступили вперед.
— Зачем так много? — спросила Поликсена.
— Чтобы сопровождать тебя, — ответил Неоптолем и обратился к могильному холму: — Отец! Мы выполнили твою волю — привели тебе царевну Поликсену. Ее кровь оросит твою могилу. Сменишь ли ты свой гнев на милость?
Почему Ахилл снова в гневе? Неужели он не оставил своих привычек даже после смерти? А может, это людская память, в которой он сохранился ненасытным и вздорным, наделяет его посмертными желаниями? Мы стараемся угодить нашим идолам, нашим богам, приписывая им требования, которых они не имеют.
Пятеро мужчин подняли Поликсену. Она беззащитно лежала у них на руках, скрестив ноги, откинув голову. Волосы она подобрала высоко, чтобы не мешали кинжалу. От повязки на глазах она отказалась.
Поликсену положили на алтарь.
— Ты умираешь, чтобы умилостивить богов! — выкрикнул один из воинов.
Жрецы не участвовали в жертвоприношении, заметила я. Ведь крови требовал Ахилл, а не один из обитателей Олимпа.
Какой-то воин запрокинул ей голову, чтобы открыть рот. Поликсена закрыла глаза. Ее губы шевелились — но что и кому она шептала, никто не знал.
В воздухе мелькнул кинжал и вонзился в нежное горло. Кровь хлынула на алтарь.
Поликсена лежала тихо. Она не сопротивлялась, не зажимала рану руками, не билась в конвульсиях. Она лежала, будто прекрасная мраморная статуя, совершенно неподвижно. Почему ее тело не боролось за жизнь? Или оно твердо исполняло приказ ее воли и уподобилось мрамору?
Ее глаза оставались закрытыми. Губы сложились в легкую улыбку. Словно Поликсену избавили от тяжкого бремени, положив на алтарь истекать кровью. Казалось, она умерла в тот миг, когда кинжал коснулся ее шеи, умерла по собственной воле.
