Елена Троянская - страница 279

— Сначала я приму его. — Я заставила себя встать с постели. Ноги слегка дрожали. — Но прежде позавтракаю.

Я не хотела есть, но нуждалась в силах.

В утреннем платье, без украшений и драгоценностей, с убранными волосами, я позвала Геланора. Он вошел угрюмый, поклонился и поцеловал мне руку, что было нехарактерно для него. Выпрямившись, он посмотрел на меня.

— Я скорблю вместе с тобой. Не буду скрывать, сначала я считал приезд в Трою ошибкой. Но сделанного не воротишь. И если ты нашла здесь счастье, значит, со своей точки зрения, ты выбрала правильно.

— Геланор, я не могу поверить, что его больше нет.

— Разлука с теми, кого мы любим, — самое большое горе. Надеюсь, его душа обрела покой.

«Не обрела!» — хотела я крикнуть, но Геланор наверняка посчитал бы, что моя ночная встреча была сном.

— Приам хочет, чтобы я вышла замуж за Деифоба! За отвратительного, омерзительного Деифоба! Неужели он думает, что я в состоянии…

— Ты должна, — резко сказал Геланор, — Закрой глаза, зажми нос и притворись, что согласна.

— Нет!

Я не понимала, как он смеет давать такие советы?

— Теперь ты пленница Трои. Ты пришла сюда по доброй воле, но сейчас ты оказалась в плену и с тобой могут поступать как хотят. А они хотят задобрить или подкупить единственного боеспособного сына Приама, чтобы он продолжил оборонять город.

— Неужели они считают, что я позволю Деифобу коснуться меня?

— У пленников не спрашивают позволения.

Я заплакала. Как можно радоваться солнцу, если под ним творятся подобные безобразия? Может, Аид все-таки лучше.

— Не плачь, Елена. Я не могу выносить твоих слез, — сказал Геланор ласково. — Ты уговорила меня остаться здесь, чтобы я стал свидетелем страданий. Есть одно крайнее средство, которым мы воспользуемся, если другие не помогут. Я передам его через Эвадну.

Уж не яд ли он имеет в виду? — подумала я. Между тем он продолжал:

— Мне сообщили, что между Одиссеем и Аяксом разыгралось соперничество из-за доспехов Ахилла. Только они, храбро защищавшие тело Ахилла, осмелились претендовать на них. Агамемнон присудил доспехи Одиссею. Аякс впал в безумие и в конце концов покончил с собой. Силы греков на исходе, как и наши. Я хочу подбросить им в лагерь свое последнее оружие — зараженные чумой драгоценные одежды. Ты знаешь жадность греков — они должны соблазниться. Возможно, вспышка болезни станет ударом, который заставит их убраться восвояси. — Геланор усмехнулся. — Полагаю, Агамемнон на правах верховного вождя потребует, чтобы львиную долю добычи, как всегда, отдали ему.

Я бы не отказалась посмотреть, как этот человек корчится под бичом Аполлона. Он лишил мою сестру дочери, которую принес в жертву. Самой мучительной смертью он не искупит этого злодеяния.

— Да будет так, как ты полагаешь, — сказала я, дав, таким образом, Геланору свое согласие.

— А тем временем ты здесь должна всем угождать. Терпеть придется недолго. Что касается брака с Деифобом, его можно оттянуть. Скажи, что дала клятву соблюдать траур и повторно выйти замуж только по окончании этого срока — придумаем какого. И еще прежде, чем этот срок истечет, греков и след простынет.

— И что тогда? Ты думаешь, Деифоб откажется от своих притязаний?

— Нет, но после ухода греков ты станешь свободна.

— Хорошо, — кивнула я, и мы с Геланором ступили на этот путь, с которого нет возврата.

Я склонила голову, делая вид, будто полностью подчиняюсь воле Приама. Я никогда не окажусь в объятиях Деифоба, но своим согласием успокою троянцев.

— Итак, мы объявим народу о предстоящей свадьбе, — прохрипел Приам.

— Но свадьба состоится после того, как закончится сорокадневный траур по Парису, — напомнила я ему.

— Хорошо, дитя мое, — кивнул Приам.

Гекуба смотрела на меня с печалью. Из-за меня она потеряла Гектора и Париса, а теперь я должна стать женой Деифоба. Она знала, что мое приданое — смерть.

Эти сорок дней пролетели очень быстро, они совпали с наступлением зимы. Холод прятался в городских камнях и оттуда перебирался к нам в тело, в кости. Все краски побледнели, как и закаты, поля готовились к зимнему сну.

Деифоб не утруждал себя ухаживанием, подношением подарков, разговором. Он просто ждал, когда наступит срок и я сама упаду ему в руки, как созревшее яблоко. Все это время я не расставалась с воспоминаниями о Парисе, он по-прежнему присутствовал в моих мыслях, но попыток спуститься к нему я больше не делала.