Мы разместили подруг Пентесилеи на ночлег. Я переживала, где же остальные амазонки. Пентесилея повторила, что при ней только командиры, а рядовые воины разместились в лагере, как положено солдатам.
— Мы не нуждаемся в особом отношении, — заявила она.
Я ждала, когда же Парис удалится в спальню. Мне необходимо было поговорить с Пентесилеей с глазу на глаз. Иногда женщинам нужно посекретничать друг с другом, без мужчин.
Она вызывала у меня такое восхищение, что я боялась не найти подходящих слов в разговоре. Я сама терпеть не могу восторженных поклонников. Подобные люди утомляют, и я не хотела бы присоединиться к их числу. Пентесилея и ее подруги по всему свету славятся как грозные воины, и молва утверждает, что в своем городе они обходятся без мужчин. Я сгорала от любопытства узнать правду о жизни амазонок от самой Пентесилеи.
Мне повезло. Она не легла спать, сидела и смотрела на огонь в жаровне, спокойно положив сильные руки на колени.
— Кто там? — спросила она, хватаясь за меч, заслышав мои шаги.
С мечом она не расставалась никогда: даже ночью он висел у нее на перевязи.
— Всего лишь я, Елена.
— Всего лишь Елена! — Она отпустила рукоять меча. — Бессмертная Елена! Давай наконец как следует разглядим друг друга.
Я села на стул подле нее. Мне пришлось наклониться, чтобы разглядеть ее в слабом свете жаровни.
— Я давно восхищаюсь тобой, — призналась я.
— А я давно мечтала взглянуть на тебя. В моих краях говорят о тебе: «Из-за ее лица множество кораблей двинулось в путь». Дай же мне посмотреть на это лицо. — Она взяла меня за подбородок и стала рассматривать, поворачивая то так, то этак. — Понятно. Не исключено, что говорят правду. Будь я мужчиной, я бы решила, правда это или нет, а мне сложно сказать. Я вижу морщины на твоем лице[24].
— Я тоже их вижу.
Недавно в полированном бронзовом зеркале я увидела тонкие линии возле глаз[25]. «Морщины», — подумала я, но все же у меня оставалась надежда, что зеркало дает нечеткое отражение.
— Не волнуйся, я никому не скажу. Хотя, может, если бы греки узнали, они бы уплыли домой, — рассмеялась Пентесилея. — Подняли бы паруса с криками «У Елены гусиные лапки вокруг глаз!».
Ее слова встревожили меня. Не потому, что я боялась стареть, как все смертные, но потому, что это означало: мой отец — не Зевс. А если не Зевс, то кто? Его нужно искать среди смертных. Снова на ум пришел утонченный Антенор, его визит в Спарту…
— Прости меня за любопытство, но как вы живете без мужчин? — спросила я. — Неужели у вас совсем не бывает мужчин?
— Иногда бывают. Они заходят к нам, охотясь в окрестных лесах. Мы спим с ними, и это очень приятно, но это еще не причина, чтобы связывать себя с ними. Оттого, что вино доставляет тебе удовольствие, ты ведь не считаешь возможным становиться его рабыней? Ибо впадать в зависимость от удовольствия — это рабство. Мы сохраняем независимость. Конечно, нам нужны дети. Мы используем мужчин для этой цели. Но после того как они сыграли свою роль, какая от них может быть польза? — Пентесилея искренне недоумевала.
— Разве ребенку не нужен отец? — Мой вопрос прозвучал не очень убедительно.
— Для чего?
— Учить…
— Чему?
— Как быть мужчиной… Мальчик должен научиться мужскому поведению.
У меня была дочь, но я понимала, что мальчик нуждается в отце. Бедный Астианакс…
— У нас нет мальчиков. Поэтому и отцы нам не нужны.
— А что вы делаете с мальчиками? — спросила я, хотя догадывалась, каким будет ответ.
— Относим в горы и оставляем там. Кому нужны мальчики?
Утром Пентесилея разрешила мне присутствовать при своем облачении. Я даже подала ей поножи, которые она ловко застегнула серебряными пряжками на своих стройных икрах. В отличие от Гектора она, похоже, получала удовольствие от войны и всего, что с ней связано.
— Ты очень смелая, — заметила я.
Мне хотелось задать ей множество вопросов: кто ее мать и как к ней явился Арес, как сама Пентесилея стала царицей амазонок и даже про грудь — отсекают они ее или нет.
Надевая панцирь на грудь, Пентесилея перехватила мой испытующий взгляд и сказала:
— У нас две груди. Ты знаешь, легенды не всегда соответствуют действительности. Я не думаю, что ты вылупилась из яйца, моя госпожа!
