— Может, позвать людей на помощь? — спросила я. — Они все сделают быстро и легко.
— Нет, — ответил Парис. — Мы должны построить алтарь своими собственными руками.
И мы трудились весь день, подкатывая камни и укладывая их. На закате чудесный алтарь под бережной защитой старого миртового дерева был готов.
Руки Париса покрывали ссадины и царапины. Я взяла его ладонь и поцеловала. Эта рука убила двоих пиратов, но раны на ней появились не оттого, что Парис угождал Аресу, а из желания угодить Афродите. Афродита обладает над Парисом большей властью, чем Арес.
— Теперь нужно оросить землю, чтобы освятить рощу.
Я посмотрела на нашу почти пустую флягу. Мы выпили вино, утоляя жажду во время своих трудов.
— Не знаю, будет ли богиня довольна этими остатками… — растерянно сказала я.
— Для орошения мы воспользуемся не только вином.
Парис взял флягу и торжественно вылил ее содержимое на землю, призывая богиню. Затем повернулся ко мне.
— Ты знаешь, какой ритуал богиня ценит превыше всего, — сказал Парис и положил руки мне на плечи. — Мы должны исполнить его у нее на глазах, перед ее алтарем.
Я запротестовала, но богиня, видимо, решила почтить своим присутствием миртовую рощу. Она вмешалась и вновь воспламенила мое сердце. Я расслышала ее смех сквозь шелест листвы. Я даже увидела ее, полускрытую в тени дерева.
«Освятите мою рощу, свершив здесь любовный ритуал. Оросите мою рощу влагой любви», — шепнула Киприда и толкнула меня в объятия Париса.
И сразу твердая земля превратилась в лужайку, поросшую мягкой травой, которая сомкнулась над нами, когда мы опустились на нее, и воздух наполнился благоуханием цветов. Мы были счастливейшие из смертных, по крайней мере так нам казалось под взглядом Афродиты. Каждое движение было исполнено совершенного изящества, каждое слово — музыки, и соитие превратилось в прекрасный танец. Ночью, в походном шатре наша любовь была всесожжением плоти, а при дневном свете, в священной роще мы стали бесплотны, словно сотканы из эфира.
Позже я лежала и глядела в голубое небо. Повернувшись, погладила Париса по щеке. Он блаженно вздохнул.
Я все еще видела богиню, смутный образ на самом краю зрения. А за спиной Афродиты показалась темная фигура, которая пыталась привлечь к себе ее внимание, положив руку ей на плечо. Я заметила меч. Это был Арес, любовник Афродиты. Затем он сделал шаг вперед и решительно встал рядом с ней. Она пыталась отодвинуть его назад, но он не сдавался. Она улыбнулась, как бы говоря: «Я хочу его прогнать, но, сами видите, он такой упрямец».
Бог войны рука об руку с Афродитой. Она позвала меня. Он последовал за ней. У каждой из нас свой любовник. А я как думала? Если мой любовник со мной, то и ее хочет быть с ней.
И мне вдруг расхотелось оставаться в этой роще. Из-за того, что сюда явился он, этот ужасный бог, разрушитель красоты. Я села и стала разыскивать свои разбросанные одежды. Парис протянул руку.
— Что с тобой? — удивился он.
Неужели он не видел бога войны?
— Афродита не одна. Я не могу на него смотреть.
— На кого? — спросил Парис и тоже стал собирать одежду.
Он ни о чем не подозревал. Ничего не видел. Счастливец Парис.
— Пойдем, — сказала я. — Мы воздали должное богине. Пора идти, скоро стемнеет.
— Давай останемся здесь на ночь и будем почитать ее до утра! — Парис порывисто обнял меня.
— Нет, — ответила я. — Отсюда нужно уйти.
Я встала и накинула плащ.
В кустах позади нас послышался шум. Возможно, Арес с Афродитой приняли человеческий облик? Нужно быть начеку! Я сжала кулаки и попыталась успокоить бешено забившееся сердце. Мы не должны бежать. Боги презирают трусов.
Шум в кустах становился громче. Кто-то с ругательствами продирался сквозь заросли, ломая ветки. На поляну вышел Геланор.
Если бы вместо него появилась Афродита, одна или даже с Аресом, я бы удивилась меньше. Я бы устояла на ногах. Но при виде Геланора я пошатнулась и отступила назад.
— Нет! — закричала я: это не иначе как призрак.
Из кустов показался еще один человек — старуха со сморщенным, как печеное яблоко, лицом.
— Нет! — снова закричала я и вцепилась в Париса.
— Какой нерадушный прием, — сказал призрак Геланора.
