— Лучше скажи, не слышишь ли ты в ветре голоса?
Простой вопрос вдруг привел Дьенка в замешательство. Он поблек и замер, почти растворившись в тенях, и ответил после короткой, но заметной паузы:
— Нет! Никаких голосов.
— Почему мне кажется, что ты говоришь неправду?
— Я же призрак, как ты выразился, — Дьенк взял себя в руки, — ветер не касается меня.
— Получилось! — раздался вдруг ликующий возглас вслед за очередным сдвоенным «бух!» по траве. — Я прыгнула!
Брюс и Дьенк обернулись и удостоились повторения победного прыжка. Элия, почти не путаясь в широких юбках, разбежалась, изо всех рванула ввысь и вперед и дотянула-таки до второй линии. Правда, отчего-то это достижение не вызвало восторга ни у Брюса, ни у Дьенка.
Запыхавшаяся девушка плюхнулась у костра, схватив пирожок из узелка, навязанного щедрым пекарем. И тут же с сожалением положила его обратно.
Брюсу захотелось выругаться в полный голос.
— Я вот думаю, — не замечая его взгляда, заговорила Элия, с усилием отводя взгляд от соблазнительной сдобы, — а если это правда? Про то, что он ищет свою потерянную любовь… Мне даже жаль его.
— Спорим, что твое сочувствие испарится бесследно, едва он появится у тебя за спиной, или… — Брюса осенила ужасная догадка. — Или ты хочешь затеять с ним умиротворяющую беседу?
Элия лишь презрительно скривилась, вороша палкой притихший костерок. Потом глубоко вздохнула:
— Просто странно, в какой ужас может обратиться даже любовь в человеке.
— Это зависит от человека. — Брюс сощелкнул с рукава отлетевшую искру.
— И для этого ему необязательно умереть, — тихо присовокупил Дьенк.
Сумерки прокрадывались между деревьями, задерживаясь все дольше. Серые тени обретали лиловость, а затем насыщались чернотой. Тьма вспенивалась, заполняя трещины и колдобины, расползалась под корнями, все увереннее обнимала деревья.
Навязчиво пахло розами, как перед грозой.
Замок затаился, выжидая. Все его окна строго смотрели на пришельцев.
* * *
— Не вздумай за мной ходить! — Элия неловко подвязала широкое платье ремнем. — Он может тебя заметить, и тогда все пропало.
— Никого он не заметит, ослепленный страстью к тебе, — Брюс скривился.
Без содрогания смотреть на это чучело, топорщившееся жесткими от вышивки складками платья, было невозможно. Хорошо еще, Даринка не отличалась высоким ростом, так что подол едва доставал Элии до щиколоток. Но ширина!..
— Мне не нужна твоя помощь, — сердито повторила Элия. — Сиди и не мешайся.
Брюс подождал, пока она уйдет достаточно, и двинулся следом.
…В сумерках замок словно увеличился в размерах, а ночью во тьме и вовсе распух, пропитав своими миазмами, казалось, все вокруг. У Брюса даже в носу засвербело.
В верхнем уцелевшем окошке башни дрожал синеватый огонек. Кроме этого — ни малейшего движения.
Куда ушла Элия, Брюс не засек, слегка запоздав, пробираясь через заросли и упустив девушку из виду. Но во дворе ее уже не было.
— Вон он! — вдруг с ужасом вскрикнул Дьенк прямо над ухом, заставив Брюса подскочить.
…«Он» стоял на той же самой галерее, по которой днем ходила Элия. Брюса ознобом дернуло от этой жуткой угловатой фигуры — неподвижный человек в доспехах. Из нагрудных лат на уровне сердца торчит длинное, в половину руки, стальное лезвие. Вместо лица — белесое тестяное месиво. Волосы паклей висят вдоль щек.
«…он хватает девушку и прижимает ее к себе, как в горячих любовных объятиях… — дрожащими голосами наперебой болтали дочки пекаря, сладко замирая от ужаса, который теперь их не касался. — И меч протыкал сердце бедняжки насквозь!..»
Брюс моргнул, и Любовник исчез, словно растворился.
— Брюс! Он рядом с ней!
Да уж видим… Нелепая фигура в растопыренном платье, заметная даже в сумраке, шла прямо навстречу засевшей в тенях твари.
— Элия! — не удержался и закричал Брюс. — Впереди!
Фигура в платье замешкалась, обстоятельно озираясь. Куда подевался Любовник, Брюс не заметил, но понесся ко входу в замок, надеясь поправить хоть что-нибудь. Запоздалые сожаления гнали его не хуже собачьей своры. Почему он так медлил? Почему все-таки не дал этой сумасшедшей по голове и не уволок отсюда?!
