Повсюду уже вопили: «Драка!» — и мчались со всех сторон. Элеанора тоже побежала.
Она услышала Парка:
— Меня достал твой вонючий язык!
И Стива:
— Ты вот все это серьезно?
Он сильно толкнул Парка, но тот не упал, а сделал несколько шагов назад. Потом резко выдвинул вперед плечо, подпрыгнул, развернувшись в воздухе, и двинул Стива ногой в челюсть. Толпа ахнула.
Тина закричала.
Стив ринулся вперед, едва лишь Парк успел приземлиться, — размахивая гигантскими кулачищами и молотя Парка по голове.
Он же убьет его, подумала Элеанора.
Она рванулась вперед, чтобы встать между ними, но там уже была Тина. И еще — водитель одного из автобусов. И завуч. Все растаскивали их.
Парк уронил голову на грудь, тяжело дыша. Стив прижимал руки ко рту. Кровь струилась у него по подбородку.
— Черт, Парк, какого хрена? Ты мне зуб, кажется, выбил!
Парк поднял голову. Все его лицо было в крови. Он дернулся вперед, но завуч перехватил его.
— Оставь… мою девушку… в покое.
— Я не знал, что она взаправду твоя девушка! — заорал Стив. Изо рта у него снова потекла струйка крови.
— Блин, Стив, это неважно.
— Важно! — рявкнул Стив. — Ты ж мой друг. Я не знал, что она твоя девушка.
Парк уперся руками в коленки и покачал головой, забрызгивая кровью тротуар.
— Да, моя девушка.
— Ладно-ладно, — простонал Стив. — Вот черт!
Уже набежала куча взрослых, пытавшихся загнать ребят в школу. Элеанора отнесла куртку Парка и его рюкзак к своему шкафчику. Она не знала, что с ними делать.
И не знала, что делать с собой. Не знала, как чувствовать.
Должна ли она испытать счастье от того, что Парк назвал ее своей девушкой? Не то, чтобы он предоставил ей здесь хоть какой-то выбор. И не то, чтобы сказал это радостно. Он произнес это, опустив голову, когда все его лицо было залито кровью.
Должна ли она волноваться о нем? Он ведь мог получить сотрясение, даже если и разговаривал вполне осмысленно. Вдруг это даст осложнение и он впадет в кому? Если кто-то из семейства Элеаноры затевал драку, мама всегда кричала: «Только не по голове! Не по голове!»
И еще: должна ли она беспокоиться о лице Парка?
У Стива такая внешность, которая не пострадает от потери пары зубов. Несколько прорех в улыбке Стива только улучшат мерзкий бандитский вид, который так ему нравился. Но лицо Парка — как произведение искусства. И не из разряда странных, уродливых произведений, надо заметить. Лицо Парка — из тех, которые рисуются, чтобы история их не забыла.
Должна ли Элеанора злиться на него? Или негодовать? Нужно ли отругать его, когда они увидятся на уроке английского? «Это было ради меня? Или ради тебя?»
Она повесила тренч в свой шкафчик и наклонилась, вдыхая его запах. Он пахнул как «Irish Spring»[66] и немного — ароматической смесью сухих лепестков. И еще — чем-то, что она не могла описать иначе как «парень».
Парк не пришел на английский, не пришел на историю. Его не было в автобусе на обратном пути. Равно как и Стива. Тина прошла мимо кресла Элеаноры, высоко задрав голову. Элеанора отвернулась. Все в автобусе обсуждали драку. «Долбаное кунг-фу», «долбаный Дэвид Кэррадайн»[67] и «нафиг Кэррадайна — долбаный Чак Норрис».
Элеанора вышла на остановке Парка.
Парк
Его отстранили от занятий на два дня.
Стива отстранили на две недели, поскольку он дрался уже третий раз за год. Парку было немного стыдно из-за этого: ведь драку-то начал он. Потом, впрочем, он подумал о тех мерзостях, который Стив выдавал тоннами каждый день и за которые ни разу не получал по морде…
Мама Парка так разозлилась, что отказалась забирать его из школы. Она позвонила на работу отцу. Когда тот приехал, завуч решил, что это папа Стива.
— Вообще-то, — сказал отец, указывая на Парка, — мой вон тот.
Школьная медсестра сказала, что госпитализация не нужна, но выглядел Парк неважно. Стив подбил ему глаз и, возможно, сломал нос.
Самому Стиву пришлось поехать в больницу. У него был выбит зуб, и медсестра подозревала перелом пальца.
Парк ждал в кабинете, приложив к лицу лед, пока отец беседовал с завучем. Секретарша принесла ему спрайт из учительского бара.
Отец заговорил только когда они сели в машину.
