— Пока что их подтверждает только Посмертцев, так что сами можете оценить, стоит ли им доверять, — не задумываясь, ответил Ксаврас; он обладал опытом, все интервью давал привычно, именно для этого и нужен был контракт с Сетью: изображение и слово было точно таким же оружием террориста, как пуля и бомба, вредить врагу можно было самыми различными способами.
— У него имеются снимки.
— Не сомневаюсь. У него они всегда имеются.
— Вот уже несколько месяцев, начиная со сдачи Кракова осенью прошлого года, ходят слухи о подготавливаемом вами террористическом ядерном нападении на Москву. Якобы, это ваш личный план, цель которого шантажировать Кремль.
— Это точно, ходят.
— Они правдивы?
— А вы что думаете, будто я стану отрицать? Слушайте, люди! Ксаврас Выжрын к чертовой матери взорвет Москву! И так далее.
— Таким образом, вы все отрицаете?
— Конечно же, нет.
— И вы располагаете достаточным количеством расщепляемого материала?
— Располагаю.
Беседа свернула в опасном направлении. Движениями головы смягчая сотрясения камеры, Смит сдвинулся немного влево, чтобы захватить лицо Выжрына на фоне громадной пушки, находящейся в руках его помощника.
— И вы признаете, что планируете подложить в Москве приготовленную из него бомбу?
— А как же.
— Но ведь, после чего-то подобного, трудно будет отказать в правоте людям, называющих вас террористами. Ведь вы, и в самом деле, совершили бы наиболее чудовищный акт терроризма во всей истории человечества.
— Тут вы ошибаетесь. Наиболее чудовищный акт терроризма в истории человечества совершили и совершают русские, планово и осознанно осуществляя геноцид польского народа. Или мне следовало бы подсчитать, сколько их городов нужно мне сравнять с землей, чтобы приблизиться к ним по количеству жертв?
— Но подумайте только, к чему ведет подобная эскалация смертей!
— Ну, и к чему же?
— К обоюдному уничтожению.
— Все равно так будет лучше, потому что до сих пор уничтожали только лишь нас. Или вы считаете это более приемлемым решением? Ведь гораздо лучше, если погибнет только один, а не двое, правда? А что, если этот один — это ты и есть? Простишь, умирая в молчании? Будешь радоваться доброму здравию собственного убийцы?
— Иисус простил.
— Никто не обязан быть святым.
— Тем не менее, вы все объявляете себя христианами, католиками. Каким же образом то, что вы делаете, связано с десятью заповедями?
— Мы солдаты.
— Но разве солдаты должны убивать невиновных гражданских?
— А мы это делаем?
— Намереваетесь.
— Я намереваюсь.
— Мне следует понимать это так, что именно таким образом вы полностью берете вину на себя?
Ксаврас рассмеялся.
— Одна душа в обмен на свободу целого народа... Признайтесь, что это небольшая цена.
— А не является ли такое вот воплощение себя в роли телевизионного Фауста проявлением просто невероятной мегаломании?
— Польские традиции договоров с дьяволом не такие уж и мрачные. Некоему Твардовскому даже удалось черта обмануть. И вообще, у поляков в преисподней имеются хорошие связи.
— Вы шутите.
— А вы нет?
— Я спрашивал, нет ли у вас угрызений совести в связи с планируемым человекоубийством.
— А вы как считаете?
Да, брать интервью у Ксавраса Выжрына было делом нелегким.
(((
Что самое интересное, он ничего не вырезал и позволил Смиту передать в Нью-Йорк весь записанный материал. Наверняка он руководствовался какими-то скрытыми мотивами. Сам Айен составил о Выжрыне исключительно плохое мнение. Его уже не слепила легенда Ксавраса, его зрение не замыливалось живописными кадрами его предшественников, ему не было трудно увидать за всей этой мишурой человека. А видел он эгоиста с изломанной психикой, в любой момент готового пополнить состав пациентов психической клиники, причем, эта его гигантская мегаломания была не самой большой его проблемой. Айен погрузился в такое сентиментальное настроение, что даже начал про себя плакаться: это мы его создали, мы сами его создали — что само по себе было кичевой банальностью, в связи с чем настроение у Смита испортилось окончательно.
Но в какой-то степени это было правдой, правдой буквальной: ведь четверть миллиарда долларов позволила Ксаврасу обеспечить АСП через Стамбул всеми доступными там смертельными цацками. И уж вовсе нехорошим было предположение, что деньги Сети, раньше или позже, будут причиной и того атомного человекоубийства, если, конечно, оно не является лишь блефом со стороны Выжрына. Сейчас, после заключения контракта, все конкурентные станции обвиняли WCN в отсутствии чести и веры, оплевывая всяческими эпитетами, за которые их и к ответственности нельзя было привлечь, хотя, пока торги продолжались, никто и словом не заикнулся о неэтичности подобного предприятия. Теперь же они отрывались на все сто процентов, причем, тем более сильнее, чем выше становились рейтинги смотрибельности WCN.
