Экспресс на Наарию. Сборник рассказов - страница 44
Эйтан понял, что старик заговаривается, и решил не тревожить его лишними вопросами. Ангел смерти – так ангел смерти. Пусть себе говорит, что захочет. Пережитое Маркусом настолько чудовищно, что невозможно представить, какой ад творится у него в душе.
Последние минуты пути прошли в тишине. Каждый думал о чем-то своем. Вскоре объявили, что поезд подъезжает к конечной станции. Когда он остановился, Эйтан с Маркусом пропустили вперед немногочисленных попутчиков и вышли следом за ними.
Воздух в Наарии пах совсем не так, как в Тель-Авиве. Здесь отчетливо слышался запах моря. Дышалось легко и свободно.
Эйтана вдруг охватило странное чувство, будто весь его жизненный путь вел к этому единственному моменту. Разлитая вокруг тишина оглушала. Мир казался хрупкой стеклянной перегородкой: ударь посильнее – и все разлетится к чертям. Расколется на тысячу осколков, обнажая изнанку бытия.
Они прошлись по перрону. Людей вокруг почти не было.
На выходе из вокзала Маркус спросил:
– Так ты живешь в Наарии?
– Жил… – после небольшой паузы ответил Эйтан. – Раньше.
– А зачем приехал?
Эйтан почесал в затылке. И действительно, зачем? Чтобы разрубить узел, связывающий его с детством? С родителями? Со всем, что вмещалось в его представление о самом безмятежном времени и периоде жизни?
И что с того, что на вырученные со сделки деньги можно сделать первый взнос за ипотечную ссуду? Так ли уж необходимо жить в центре? Обходились же они с Авиталь раньше…
– Пытаюсь продать родительскую квартиру… – тише, чем обычно, сказал он. И сам удивился тому, как нелепо это прозвучало.
– Ясно, – протянул Маркус. – А давно родителей не стало?
– Давно.
Старик закивал, но больше не проронил ни слова.
На привокзальной площади дежурили несколько таксистов.
В уголках губ тлеющие огоньки сигарет. В руках неизменные стаканчики с кофе.
Эйтан подвел Маркуса к ним. Старик назвал адрес. Один из водителей кивнул и подтвердил заказ.
– Что ж, – Маркус протянул Эйтану руку, – спасибо, что проводил.
Рукопожатие вышло неожиданно сильным.
– Не за что, – ответил Эйтан. – Не забудь позвонить Мири.
– Конечно.
Маркус подошел к раскрытой двери. Искры в его глазах подернулись пеплом. Он выглядел очень уставшим.
– Знаешь, – обернувшись, сказал он, – я ведь после войны направил ему несколько писем.
– Кому? – удивился Эйтан. – Сэлинджеру?
– Да. Хотел узнать, он ли это был.
– И что?
– Ответа, разумеется, не последовало.
– Ну, слушай, – Эйтан повел рукой. – Представь, сколько ему приходило корреспонденции! Он ведь к тому моменту уже стал знаменитым писателем. Может, просто не получил.
– Может, и не получил, – Маркус бросил трость на сиденье машины. – Но, мне кажется, дело не в этом. – Старик сжал зубы и посмотрел куда-то в сторону. – Думаю, что всю оставшуюся жизнь он старался забыть о том, что увидел в Дахау. Поэтому и не ответил. Боялся, что эти воспоминания утянут его за собой. А может, именно так и случилось. Иначе чем объяснить это затворничество на самом пике славы?
Проводив такси взглядом, Эйтан направился к ближайшему продуктовому киоску. Купил немного хлеба, чтобы с утра поджарить тосты, пачку кукурузных хлопьев и пакет молока. В квартире еще должен был оставаться кофе. Прошлый раз они приезжали вместе с Авиталь и провели в Наарии все выходные. А представить, чтобы она начала утро без кружки кофе, совершенно невозможно. Скорее люди переселятся на Луну.
Как заядлый курильщик обустраивает тайники с сигаретами, так Авиталь запасалась кофе. Даже если знает, что в банке еще осталась пара ложек, все равно купит новую. А вот сахар она не покупала никогда. Не то чтобы сильно следила за здоровьем, просто не любила. Зато всяких добавок к кофе у нее водилось море. Корица, кардамон, ваниль. Баночки с этими ароматными специями занимали целую полку на кухне.
Плюс сиропы. Кленовые, шоколадные, миндальные. В общем, когда Авиталь бралась за приготовление кофе, начиналось настоящее шоу. Эйтан часто предлагал ей открыть кофейню (хотя бы небольшую, на пять-шесть столиков), но она все отшучивалась. Дескать, одно дело готовить для себя и близких, другое – для чужих. Ставить творческий процесс на производственные рельсы Авиталь категорически отказывалась. При таком подходе неизбежно теряется вся магия, считала она. Готовить нужно с любовью, а это товар штучный.
