«Интересно, есть ли у Адель кто-то? – подумал Илья, наблюдая за тем, как к остановке подъезжает заполненный пассажирами автобус. – Наверняка с кем-то встречается. Такие девушки редко бывают одни. Если только сами этого не захотят».
За автобусом подошла и маршрутка. Мужчина поднял пакеты с покупками и забрался внутрь. По дороге домой он пытался вспомнить, есть ли в шкафу хоть одна выглаженная рубашка, но в итоге решил, что наденет простую футболку: «В конце концов, я для Адель всего лишь обычный покупатель. Только рассмешу ее, если выряжусь».
Зайдя в квартиру, Илья быстро разложил покупки по полкам и поставил в духовку только что купленную курицу. Перед тем как отправлять птицу в печь, он натер ее паприкой и сделал температуру побольше, чтобы получилась хрустящая корочка. Приготовленная таким образом курятина гарантированно избавляла его от головной боли, чем кормить ребенка. Какое бы настроение у Дани ни было, от своего любимого блюда он никогда не отказывался. Только просил сделать пюре на гарнир, а иногда – отварить рис.
Пока курица запекалась, Илья принял душ и переоделся. Надел обычные рабочие джинсы и свежую футболку с треугольным вырезом.
Глядя на свое отражение в зеркале, он вдруг вспомнил, как познакомился с женой и впервые пригласил ее в ресторан – небольшой уютный стейк-хаус в пригороде Тель-Авива. В памяти ожила звучавшая в тот вечер мелодия. Что-то из репертуара Клептона. Кажется, «Autumn leaves».
Утопая в клубах сигаретного дыма, блеснули и погасли смеющиеся глаза Эдны. На какое-то время Илья растворился в этом потоке звуков, запахов и слов, и только протяжное завывание проехавшей под окнами патрульной машины вывело его из забытья.
Мужчина встряхнул головой и нанес на лицо немного одеколона. В воздухе разлился теплый древесный запах. Дверь в прошлое захлопнулась так же внезапно, как и открылась. Перед глазами вновь висело старое зеркало. Только навязчивый припев «Autumn leaves» все еще вертелся на языке.
Ровно в два часа дня Илья выключил духовку, написал сыну записку и вышел из квартиры.
* * *
Водитель автобуса высадил его недалеко от перекрестка, за которым находилась галерея. По дороге Илья прокрутил в голове несколько фраз для начала разговора, но ни одна не выдержала критики. То выходило слишком высокопарно, то чересчур по-свойски. Устав от поиска «идеального приветствия», он решил, что будет импровизировать, и свернул за угол.
Адель сидела возле двери и кормила кошку. Судя по виду, бездомную.
– Привет, – поздоровался Илья.
– Привет, – ответила Адель и улыбнулась улыбкой, от которой у Ильи спутались все мысли.
Девушка подсыпала в миску сухой корм. Кошка замурлыкала и завиляла хвостом.
– Скоро у нас будут котята, – Адель погладила кошку по голове. – Видишь, как раздулся живот?
Илья посмотрел на стремительно пустеющую миску и подумал о том, что при такой кормежке за будущее котят можно не беспокоиться.
– Что будешь с ними делать? – спросил он.
– Буду выкармливать, пока не подрастут. Потом, наверное, раздам друзьям.
– Так кошка твоя?
– Нет, – девушка поднялась со ступенек и отряхнула юбку. – Просто иногда ночует здесь. Любит почему-то спать на старом кресле в мастерской, прямо не слезает с него. А так гуляет сама по себе. Слоняется где-нибудь по округе. Приходит, только когда проголодается.
Они зашли в галерею. Над головами вновь раздался знакомый звук колокольчика. Адель не стала закрывать дверь. Наоборот – подперла ее камнем.
– Вдруг кошка захочет зайти.
Илья молча кивнул.
– Честно говоря, когда ты сказал, что вернешься позже, я подумала, что это просто отговорка, – художница скользнула взглядом по его лицу. – Просто в большинстве случаев подобные фразы нужно понимать именно так: завтра – значит никогда. Людям почему-то сложно сказать напрямую, что им ничего не понравилось. Наверное, они думают, что этим как-то обидят меня. – Адель пожала плечами. – Хотя, по-моему, это странно. Мы ведь все смотрим на мир по-разному. Не понимаю, на что тут можно обижаться.
– Ну, нас с детства учат скрывать свои чувства, – сказал Илья.
– Вот именно. Поэтому даже близкие не говорят друг другу и половины того, что думают.
