Экспонента - страница 52
Рынок берет на себя большую часть логистических процессов бизнеса. В прошлом руководителю приходилось беспокоиться о том, где найти продукцию, когда арендовать склады для ее хранения и как обеспечить своевременную доставку, а современный лидер платформы поступает умнее: полагается на тех, кто ее использует, а уж они сами обеспечивают и запасы, и хранение, и логистику. Вопрос о том, кто за все это платит, решается в пользу платформы. О том, где взять клиентов, хватит ли транспортных средств, достаточно ли запасов, беспокоиться приходится не операторам платформы, а более широкой «экосистеме»[175].
Это означает, что бизнес-модель платформы становится все более распространенной. Платформы экспоненциальной эпохи способны проникнуть в любую точку планеты и любую отрасль — Gojek в Индонезии и Jio в Индии, а также на Jumia в Нигерии и Bol.com в Нидерландах. И мы бы ошиблись, связывая платформенные модели только с видами деятельности, не приносящими высоких доходов, такими как координация доставки или поездок на такси. В 2014 году появился бизнес по предоставлению медицинских онлайн-консультаций Ping An Good Doctor — как услуга хорошо известного китайского страхового конгломерата Ping An Insurance. Для развития своей платформы цифровой медицины они наняли тысячу врачей, которые помогали обучать алгоритмы искусственного интеллекта. По мере совершенствования алгоритмов сервис расширялся, позволяя ИИ отвечать на 75% из 670 тысяч запросов в день. Более сложные темы с помощью цифровых технологий обрабатывает команда из пяти тысяч врачей. Никто из них не работает в штате Ping An — они подключаются к сервису по мере необходимости, подобно тому как водитель Uber подключается, чтобы найти клиента. Это лишь несколько примеров. В эпоху экспоненциального развития платформы существуют повсюду.
За этой будоражащей воображение комбинацией сетевых эффектов и платформ можно различить контуры экспоненциальных корпораций. Взаимодействие этих двух сил приводит к тому, что одни компании быстро становятся доминирующими, а другие, более мелкие и, возможно, более традиционные, остаются позади. Однако есть и третья сила, которая делает компании, основанные на платформах и движимые сетями, еще более неуязвимыми — «экономика нематериальных активов».
В экономике машинного века преобладали вещи, о которые можно было споткнуться. Автомобили, стиральные машины, телефоны, железнодорожные линии — на протяжении веков самые важные продукты создавались в физическом мире. Компании, поставлявшие эти продукты, были корпоративными титанами своего времени. Вы можете определить стоимость компании, обозрев территорию, которой она владеет, здания, на ней расположенные, машины на заводах и запасы продукции, ожидающей продажи. Эти физические вещи известны как «материальные активы» компании.
В эпоху экспоненциального роста понятие стоимости более расплывчато. Экономическая ценность многих современных компаний определяется не физическими продуктами. Это не означает, что предприятия перестанут создавать физические вещи. Огромные дорогостоящие специализированные заводы по производству полупроводников группируются в высокотехнологичных районах; в мелких морях со стабильным и сильным ветром появляются сети гигантских ветряных мельниц. Но истинный источник прибыли этих компаний более эфемерен. Программное обеспечение, на котором работает поисковая система Google, данные сети друзей в Facebook
Скорость сдвига к нематериальным активам была поразительной. В 1975 году около 83% рыночной стоимости компаний, входящих в индекс фондового рынка Standard and Poor 500, составляли материальные активы. Нематериальные активы занимали оставшиеся 17%. К 2015 году эта пропорция изменилась на прямо противоположную. Только 16% стоимости S&P 500 приходилось на материальные активы, а 84% — на нематериальные[177]
