Таким образом, сокращение российского СНВ — это шаг поддержки ПРО США, отказ от сокращения — препятствие на пути ПРО. А не наоборот, как пытаются представить сторонники договоренностей с США любой ценой. Именно поэтому Россия отказывается обсуждать дальнейшее сокращение ядерных вооружений, полагая уровень стратегических ядерных сил, закрепленный в действующих соглашениях (1550 ядерных боезарядов), оптимальным. Поскольку имеющиеся у США арсеналы обычного (неядерного) высокоточного оружия и мощности по его производству не позволяют России поддерживать стратегический паритет с США иначе, кроме как за счет СЯС.
Военные учения на Дальнем Востоке не только показали высокую боеготовность российских войск, но и продемонстрировали, что слабость российских позиций в этом регионе — кажущаяся
Фото: ИТАР-ТАСС
Упрямство России — серьезный вызов для США. С одной стороны, в стране существует мощный двухпартийный консенсус о необходимости создания масштабной противоракетной обороны, и администрация Обамы вынуждена так или иначе его продвигать. С другой — американский бюджет, в том числе его военная часть, сильно перенапряжен. За последние десять лет госдолг США в абсолютном выражении вырос примерно в три раза, а в относительном (в процентах ВВП) — почти в два раза. Одновременно поддерживать и развивать значительный ядерный арсенал, арсенал высокоточного оружия и разрабатывать и развертывать ПРО становится для США непосильным бременем. (Прибавьте к этому, например, еще десять авианосцев, содержать которые — удовольствие не из дешевых.) Сократить свои ядерные силы в одностороннем порядке американцы тоже не могут, поскольку в стратегическом плане (как средство сдерживания и возмездия) ядерное оружие и оружие высокоточное (каким бы ни было эффективным последнее) не эквивалентны.
Даже развитие перспективных систем вооружения вроде гиперзвуковых ракет — при наличии у вероятного противника достаточно мощных СЯС — не позволяет получить гарантию от нанесения неприемлемого ущерба в ответном ударе (в принципе достаточно, чтобы взлетела одна тяжелая МБР с десятью боеголовками, не говоря уже о ракетном залпе единственной уцелевшей атомной подлодки). При этом развитием своих ядерных сил американцы по окончании холодной войны пренебрегали, увлекшись в угоду ВПК более продвинутыми военными игрушками. Урезать технологичную часть военной программы Обаме никто не даст по внутриполитическим причинам (по крайней мере, пока), а сокращать ядерную — плохо.
Фото: ИТАР-ТАСС
Заточенный в центре
Таким образом, решение Обамы не встречаться с Путиным — это отражение стратегического тупика, в котором оказались США. Положение осложняется тем, что пространство для маневра у нынешней администрации очень ограничено. И дело тут не только в череде скандалов, но и в общем кризисе американского политического класса. Неожиданное появление такой фигуры, как Обама (напомним, что многие прочили ему роль «американского Горбачева», который сумеет адаптировать политику США к постепенной утрате роли гегемона), стало свидетельством того, что провальное президентство Буша-младшего форсировало закат «американской империи» и сохранять контроль над политическим пространством традиционному двухпартийному истеблишменту становится все труднее.
Одновременно с появлением на левом фланге Обамы на правом возник феномен ультраконсервативной «партии чаепития». Если от Обамы ожидали, скажем так, некоей европеизации США, то чаепитчики, которые в какой-то момент чуть было не раскололи Республиканскую партию, были настроены сделать Америку еще более американской. В итоге Обаму удалось удержать на центристских позициях (например, это проявилось в назначении на должность вице-президента видного представителя демократической аристократии
ДжоБайдена
), а бунт чаепитчиков был подавлен, хоть и не без труда.
Тем не менее напряжение на противоположных флангах никуда не делось. Любое движение демократической администрации влево (вроде попытки реформировать систему здравоохранения или ужесточить контроль над оборотом стрелкового оружия) тут же приводит к радикализации правых. Острота их реакции во многом базируется на неблагоприятных для республиканцев демографических тенденциях. Так, в 2012 году смертность среди белых американцев нелатиноамериканского происхождения впервые превысила рождаемость. Ранее прогнозировалось, что смертность среди белых начнет превышать рождаемость не ранее чем в 2020 году. Однако кризис ускорил процесс, фактически в США начало сходить со сцены поколение послевоенного беби-бума 1946–1964 годов (оценивается примерно в 78 млн человек), которое составляет костяк нынешнего американского общества.
