– А я вот соскучилась по зиме! – ответила Лилит, снова отвернувшись к окну. – Я сейчас представляю, что вместо огромных и подсушенных листьев, падают пушистые белые снежинки. Я люблю, когда идет дождь или снег. Все вокруг словно замирает и засыпает. А мне хочется выбежать на улицу и подставить руки небу, пытаясь впитать в себя всю его энергию! Сентиментализм…Хочется секса с небом, чтобы оно обняло меня со всей воздушностью и подарило легкость своего бытия. Левиафан, расскажи мне что-нибудь из своего прошлого…
– Ха…Прошлого? – удивился вампир.
– Да. Из прошлого! – подтвердила Лилит, улыбнувшись.
– Лилит. О моем прошлом…нечего сказать. Я был жесток, я убивал, я играл. Между творением гадостей, я учился. Учился всему, что попадалось мне под руку, потому что боялся, что все внезапно кончится, и у меня уже не будет возможности узнать что-то новое. Моя жестокость ослабла за последние сто лет, я стал более наплевательски относиться к различным вещам в жизни. Безразличие остудило мой юношеский запал и пыл. Я скучаю по своей жестокости и по тем временам, когда во мне не было ни капли жалости, ни капли сострадания. Я не знал о многих запретных словах. О том, что существуют «стоп» и «нельзя» я узнал только девять месяцев назад, когда хотел убить тебя и впервые сказал себе «стоп». Раньше я убивал всех, кто попадался под руку, исключая животных. И у меня никогда не получалось убить женщину так жестоко, за исключением пары тройки случаев. Каждая из них купалась в нежности и наслаждении и, умирая, даже не замечала этого. Я все время играл с ними, с некоторыми даже по нескольку дней. Поначалу они казались мне какими-то необычными, а через пару дней я понимал, что заблуждался.
– Ты наслаждаешься своим прошлым, да? – тихо спросила Лилит, подползая к нему на кровать.
– Не знаю, Лилит. Тогда все было по-другому, но я этого не понимал. Я ненавидел людей и убивал их, несмотря ни на что. Сейчас, я понимаю, что те люди были действительно людьми и не заслуживали смерти, в отличие от нынешних. Я должен признать, что наслаждаюсь настоящим.
Лилит усмехнулась и раскинула руки на кровати. Пальцы уткнулись в бок вампира. Он скосил глаза и приподнял уголок губ.
– Да ну это прошлое, Левиафан! Не вороши его, если тебе больно за какие-то поступки. Ты не сможешь их изменить, и ты даже не сможешь их повторить в настоящем или в будущем. Ты знаешь, я бы назвала тебя неудачником, прожить столько лет и разочароваться в них. Тебе должно быть стыдно за потраченное впустую время, но тебе не будет. У тебя навалом этого времени, ты можешь творить ошибку за ошибкой и даже не расплачиваться за них. Но будь осторожнее, Левиафан! Когда-нибудь ты совершишь серьезную ошибку, о которой будешь жалеть до вселенского пожара.
Левиафан усмехнулся и уставился в потолок. «Единственная такая ошибка – так это дать тебе, Лилит, вечную жизнь. Такого промаха я точно не совершу. И буду сожалеть до второго…не знаю, кто там придет, несуществующий бог, инопланетяне, чудища из ада, короче, до второго пришествия. В любом случае, в каждом прожитом веке есть о чем пожалеть. Но этот век будет самым веселым!», Левиафан перевернулся на спину откинувшись на подушки.
Лилит оперлась на локоть, взглянув на лицо. Левиафан лежал с закрытыми глазами. На губах застыла детская улыбка. Его разум провалился в глубины подсознания так внезапно, как будто его пристрелили. Черные брови поблескивали от света. Волосики так ровно лежали, пропуская свет и подпирая друг друга, и в конце брови, они незаметно и плавно срастались в одну тонкую исчезающую черту. Ниже монументально застыли пышные черные ресницы. Они отличались от человеческих. Закрытые глаза человека всегда шевелятся, что-то видя, что-то представляя, тем самым, заставляя двигаться ресницы. Закрытые глаза вампира напоминали лишь глаза мертвого человека в гробу. Мертвая красота одновременно зачаровывала и настораживала. Сам того не понимая, Левиафан провалился в сон.
Лилит коснулась пальцем ровной кожи. «Такого не бывает…не бывает. Возможно ли, что все это долгий и жутко прекрасный сон? Сон кажется бесконечным. И нужно столько храбрости, чтобы принимать его, чтобы хотеть принимать его, зная, что это всего лишь сон. Вся жизнь – сон. Рождаешься и сразу же проваливаешься в него, и бродишь по обрывкам и лабиринтам, до последнего вздоха, до последнего удара сердца…умираешь, а дальше снова просыпаешься. Вокруг ничего нет, все белое и слепит глаза. Хватит задавать вопросы, которые не имеют ответов. Точнее они есть, но их никто не хочет знать, не хватает смелости принять истину и осознать ее. Поэтому лучше представить сон, мечту…Думать, что красота не существует, не верить в любовь, не знать правды, забыть о реальности, о ее существовании в целом. И если ничего не существует, то не существует и зла…получается, все, и хорошее и плохое – сон, собственная выдумка. Но почему же мозг выдумывает столько зла? Хорошее не существует без зла, так же как и зло без хорошего. Взаимная цепь, созданная подсознанием…Но почему такая стандартность? Почему курить – это плохо, а ходить в кардигане – хорошо? Почему выращивать коноплю – плохо, а юкку – хорошо? Почему убивать животных – плохо, а носить их меха – хорошо? Кто придумал все это? Почему мы должны подчиняться этим правилам? Может все, что мы делаем – все плохо, а все, что не делаем – хорошо? В любом случае, мне хватает храбрости, чтобы сознаться себе в том, что плохие вещи нравятся мне больше, чем хорошие, особенно по отношению к Левиафану. Он – мое зло, и ему это нравится. Мы с ним в этом очень похожи. К сожалению или к счастью, мы делаем только плохие вещи, и больше ничего. Если когда-то была возможность сделать что-то хорошее, то мы просто делали вид, что не заметили ее, мы сделали как и все люди. Мы все знаем, что «хорошо» существует и пусть даже во снах, но «хорошо» никому не нравится. Жить с «плохо» намного удобнее и комфортнее. Да и какая разница, если все это сон. Никто не воспринимает в серьез то, что творит сам. Когда-нибудь мы проснемся, вздохнем с облегчением и все исчезнем, даже не замечая этого. Так что, буду творить зло, пока сплю!»
