Весь остаток ночи, до самого утра, Танако не двигалась с места и позволяла девушке сжимать ее руку.
Мерно тикали часы на стене. Приближался рассвет.
Ощущение погружения тела в воду.
Танако осторожно уложила девочку в большой деревянный чан и начала смывать с нее засохшие кровавые разводы, когда та шевельнулась и с тихим стоном открыла глаза.
— Тише, тише, — сказала ей Танако, осторожно погладив оборотницу рукой по роскошным золотистым волосам. — Вы в безопасности, Кицунэ-сама.
Услышав свое имя, девчонка испуганно дрогнула и села в воде.
— Я… я…
— Успокойтесь, прошу вас. Я не причиню вам зла.
— Где я? Как вы догадались, что я — Кицунэ?
— Мне удалось избавиться от соглядатаев и обмануть самураев, представив вас своей дочерью. Сейчас вы в моем доме, Кицунэ-сама. А как я догадалась что вы — это вы? Взгляните, — женщина взяла с умывальника небольшое зеркальце и протянула его оборотнице.
Зеркальце отразило образ златовласой синеглазой девочки. Стройной и красивой, словно сошедшее с картины художника изображение богини.
— Вот оно что… — Кицунэ смущенно покраснела.
— Я видела, как вы превращались, Кицунэ-сама. — Танако приняла зеркальце, убрала его и села возле чана с водой, ласково накрыв ладонь оборотницы своей ладонью. — Вам грезилась мама, и вы подсознательно приняли тот облик, в котором она помнила вас. Не беспокойтесь. Вы немного напугали меня, когда с вашей головы осыпались темные волосы, но… но я не боюсь. И теперь мне понятна та суматоха, которая началась в этом городе после вашего появления. Как жаль, — слезы скользнули по щекам женщины, — как жаль, что вы не появились раньше, Кицунэ-сама. Теперь если и произойдут чудеса, то уже не для моей семьи…
Девочка потянулась к Танако и обняла плачущую женщину. Оборотница не знала, какое горе мучило хозяйку этого дома и какая беда произошла у живших здесь людей, но сердце ребенка не могло не дрогнуть при виде чужих слез.
Оставаться в образе юной камигами-но-отоме было смертельно опасно.
Танако показала Кицунэ фотографию темноволосой девочки с короткой стрижкой и попросила сменить облик, затем помогла оборотнице помыться, подала ей полотенце и тапочки. Кицунэ внешность сменила, но, не желая ранить добрую женщину, не стала превращаться в ее дочь и вернула себе облик «Нами», скопировав с фотографии только прическу.
Потом был завтрак, и женщина, не касаясь еды сама, полностью опустошила холодильник, стараясь сытнее и вкуснее накормить оборотницу, во время боев и на борьбу с ядом истощившую практически все запасы питательных веществ в своем организме. Кицунэ ела жадно, создавая запас на будущее. Кто знает, сколько еще впереди будет сражений и испытаний, прежде чем потерявшийся в горах лисенок вернется к маме?
— Ваша одежда разорвана, Кицунэ-сама, — сказала женщина после завершения завтрака и проводила девчонку в комнату, простыня и одеяло на кровати в которой были замараны высохшей кровью. — Возьмите что-нибудь из вещей моей дочери.
— А можно? — с сомнением спросила Кицунэ, открыв шкаф и оглядывая висящую в нем одежду. Жила эта семья не слишком богато, и вот так, без разрешения владелицы, забирать что-либо нисколько не хотелось.
— Да, Кицунэ-сама. Уверена, Сачико не будет сердиться на меня. Ведь вы — враг тем демонам, что захватили Агемацу? Вы пришли сотворить чудо для нашего несчастного города? Могу ли я вам не помочь всем, что только в моих силах?
Кицунэ поискала в шкафу и начала одну за другой вынимать понравившиеся ей вещи. Она плохо разбиралась в золоте и драгоценных камнях, но хорошей ткани и фирменному покрою от ее глаза было не укрыться. То, что привлекало внимание Кицунэ, стоило немало. Семья потратила серьезную часть своего бюджета, чтобы девочка хорошо выглядела, отправляясь к кому-либо в гости или по делам в центральные районы города.
— И это тоже можно, Танако-сан? — сомнение в голосе оборотницы зазвучали еще явственнее, когда она поняла, что забирает все самое лучшее.
— Да, Кицунэ-сама, — женщина со слезами на глазах смотрела на извлеченные из шкафа наряды. Очевидно, вспоминала, как мило выглядела в них ее дочь, когда они всей семьей навещали родных или друзей.
