— Что за… — второй шпион изумленно обернулся к падающему напарнику и потянулся за оружием, но в этот момент Кицунэ почти бессознательно потянулась вперед и вцепилась в его руки мертвой хваткой. — Ты! Пусти, тварь!
Арбалет упал на землю. Танако ринулась на врага и выхватила из-за пояса широкий, остро оточенный кухонный нож. Шпион рванулся, пинком отбросил от себя Кицунэ, и в этот момент нож вошел в ему в бок, по самую рукоять. Крик, рождающийся в глотке соглядатая, захлебнулся кровью. Шпион вынул из ножен короткий меч, хотел ударить в ответ, но тело его наполнилось слабостью, и мир начал таять перед глазами. Меч выскользнул из пальцев и плюхнулся в снег. Соглядатай повалился следом, а женщина, обратившаяся в неистового демона, вдавила его коленями в грязный снег и принялась наносить один удар ножа за другим, беспощадно добивая упавшего бандита.
Шпион хрипел и конвульсивно дергался. Он пытался подняться, тянулся к оружию, но тело почти уже не повиновалось. Сознание ускользало во тьму.
— Держись! — оставив затихшего подонка, женщина бросилась к залитой кровью девушке. — Слышишь меня? Потерпи немножко, — она подняла Кицунэ и прижала ее к себе. — Я… я сейчас… ты только потерпи…
— Ма… ма… — глаза Кицунэ были залиты кровью, она ничего не видела и, услышав женский голос, на грани потери сознания приняла его за голос той, кого увидеть и к кому прийти хотела больше всего на свете.
— Потерпи, — шепнула Танако, и слезы хлынули из ее глаз. — Я не оставлю тебя, милая моя. Слышишь?
Удары кулака в дверь заставили сотрясаться, казалось, весь дом.
— Открывай! Быстрее, быстрее! Шевели ногами, или мы вышибем дверь!
Танако выбежала в коридор и, сдвинув засов, впустила самураев в дом.
— Что случилось, господин? — спросила она у командира отряда. — Умоляю вас, не гневайтесь! Мы простые люди…
— Недалеко от вашего дома были убиты двое соглядатаев. Что-нибудь знаете об этом?
— Нет, господин. Я выходила узнать причину переполоха, но быстро вернулась и никуда больше из дома не уходила. У меня больна дочь, и я не могу ее надолго оставить.
Самурай, не утруждая себя снятием обуви, прошел в дом и открыл дверь одной из комнат.
— Ваша дочь? — он посмотрел на темноволосую девушку с короткой стрижкой, что спала в кровати. — Документы есть?
— Да, да, господин. Сейчас. — Танако засуетилась, вынула из комода два удостоверения личности, свое и своей дочери, и протянула их самураю. — Вот, пожалуйста.
Страж закона мельком глянул на документы и вернул их женщине.
— Сохраняйте спокойствие и не выходите из дома без большой необходимости, — сказал он. — И… что за вонь? У вас на кухне что-то горит.
— Пока я узнавала причину переполоха, — Танако стыдливо поникла, — сгорела каша, которую я забыла на плите. Прошу простить меня за неудобства, господин.
— Проветрите помещение. Больной человек не должен дышать гарью.
— Я непременно так и поступлю, самурай-сама.
Танако проводила стража до выхода и, закрыв за ним дверь, едва не упала на пол от нервного перенапряжения. Этот вооруженный мечом ублюдок… если бы он приподнял одеяло на «больной», то впал бы в ступор от вида разводов крови на теле девочки и на простыне. Крови, запах которой Танако маскировала гарью, устроив на кухне небольшой пожар. Обман удался. Как хорошо, что этот мордоворот в железном панцире из другого района города и не знает о недавних событиях в этом доме!
Хозяйка дома бегом вернулась в спальню и встала на колени у постели. Девушка не спала. Лишение сознания, это не сон. Кто она? Откуда появилась в этом городе? Или она жила здесь всю свою жизнь?
Танако не знала ничего о столь неожиданно появившейся из небытия девчонке, но была уверена в том, что рука не дрогнет, если вновь потребуется взяться за нож ради того, чтобы моральные уроды не дотянулись до этого ребенка.
Женщина провела рукой по волосам Кицунэ. Спешно обрезанным до длины прически, которую носила Сачико. Чтобы эта девочка стала хоть немного похожа на образ, сохраненный фотографией в удостоверении личности.
— Ма… ма… — шепнула сквозь болезненный бред девчонка.
— Тише, тише, — Танако приложила ладонь к щеке оборотницы, пытаясь успокоить ее прикосновением, и сразу увидела, как девочке стало легче. Болезненно трясущиеся руки поднялись и обняли ладонями касающиеся ее пальцы женщины. Все страхи мира и даже физическая боль становятся меньше, если рядом есть сочувствующий человек.
