К утру старик умер. Мы завернули его в шатер, схоронили в неглубокой яме. На могиле торчком поставили плоский камень, как это принято в сахарских племенах.
— Крайс, мне выпала почетная миссия обогатить мавританскую казну, — сказал я своему спутнику, когда мы двинулись дальше. И я рассказал о завещании старика.
Крайс остановил машину, уставился на меня, разгадывая, дурачу я его или нет. Убедившись, что не шучу, забеспокоился.
— Вы хорошо запомнили место?
— Отлично, это совсем просто.
— Тогда полный вперед! Может быть, мы засветло доберемся до Акжужта — и сразу же в пещеру.
Полагая, что Крайс чего-то не понял, я снова объяснил ему, что старик завещал клад государству, а не нам.
— Э, да бросьте вы, в самом деле! Клад наш! Черт побери, а? Если старик не наврал, то… О, я ни минуты не останусь в этом пекле! Наплевать на концерн, на контракты. Сразу же махну на Ямайку, а? Сказка! А вы, что вы сделаете с этими… ну с сокровищами?
Я снова повторил, что клад не наш и что я открою его только официальным властям.
Крайс не обращал на мои слова внимания. Он балагурил, смеялся, прибавлял газу, мечтал вслух. Я замолчал и перестал его переубеждать. Это его как-то насторожило. Он тоже приумолк. О чем-то сосредоточенно думал.
— Надеюсь, делить будем поровну? Хотя вам полагается чуть-чуть больше — за знание арабского языка. Иначе мы не узнали бы тайны…
— Крайс, ничего делить не будем. Я уже сказал.
Ехали молча.
— Вы, может быть, не хотите со мной делиться?
— О Крайс! Если бы я хотел все взять себе, то вообще вам ничего не сказал бы.
— Верно. Тогда не понимаю.
Он затормозил.
— Вы действительно намерены поступить так, как завещал полоумный араб?
— Да, Крайс, да, да!..
— Послушайте, вам не нужны деньги?
— Нет, Крайс, эти не нужны.
— Тогда отдайте все мне, а? Мне очень нужны деньги. Мне надоели жара и холод, скитания и неудобства. Вы же знаете, я старый… Вы жалели вчера разбойника, ну почему вам не жаль меня? Прошу, упрашиваю вас…
Крайс, я поступлю так, как хотел старик.
— Но его нет, старика, ему все равно! А я есть! Я не хочу больше здесь, мне надоело. Отдайте мне клад! Отдайте!
— Не отдам, Крайс. Поехали.
— Глупо. И некрасиво с вашей стороны. Что ж, поехали…
Молча ехали целый час. Я задремал. Проснулся оттого, что машина встала.
— Долго нам еще, Крайс?
Он сделал неопределенную гримасу.
— Кажется, спускает заднее правое колесо. Взгляните, пожалуйста.
Я выпрыгнул из машины, отошел назад, ткнул ногой в гулкое колесо.
— Все в порядке!
«Лендровер» рванулся, из-под колес пальнули мелкие камни, и я не успел опомниться, как машина была уже далеко. Я не побежал, не позвал Крайса. Я моментально понял, в чем дело, понял, что догонять и взывать бесполезно.
Машина быстро удалялась, волоча шлейф коричневой пыли. Потом и пыль рассеялась. Не осталось даже следов колес.
«Кепку забыл в кабине!» Почему-то эта мысль меня особенно огорчила.
Можно было ориентироваться по солнцу, но как это делается, я не знал. Куда идти — на запад, на восток? Для меня было все равно. Я шел наобум, примерно в ту сторону, куда ушла машина. Шел и думал, что скоро меня начнет мучить жажда, что настанет ночь, что в пустыне ночи холодные… Потом… Я не знал, что станет со мной потом.
Я шел долго. Меня удивляло, что не хотелось ни есть, ни пить. Идти было легко. Ровная пустыня, посыпанная мелкими черными камнями, оказалась очень удобной для ходьбы. Голову я обвязал майкой. Сильно обожженными сделались только губы. Но боль была терпимой.
С наступлением сумерек под ногами исчезла твердая почва. Начались пески. Идти стало тяжело. Зыбкие крутые скаты дюн осыпались при каждом шаге, и сколько ни взбирайся, все остаешься на том же месте, глубже увязая в песок… Я попытался обойти одну дюну, но вокруг громоздились одинаковые песчаные холмы, и я запутался, не зная, какой же из них мне надо обходить. Хотел вернуться назад, туда, где Сахара каменная, но не смог: песок не оставляет следов.
Ночь я провел в глубокой воронке. Никогда не думал, что мягкий песок ночью может быть таким жестким и холодным, словно цементный пол. Кажется, я спал. Или впадал в забытье. С первыми лучами солнца снова принялся карабкаться по оползающим дюнам, стараясь забраться на высокие гребни, чтобы увидеть местность. К полудню добрался до скалы, торчавшей среди дюн. Я решил остаться на этом утесе. Обшарил расщелины, но ничего не нашел, что можно было бы употребить в пищу. Даже ящериц не было. Забрался на самый верх скалы, откуда проглядывались просторы Сахары. Величественным спокойствием веяло от пустыни. Ни звуков, ни ветра. И так века…
